Истинно счастливые моменты в жизни каждого человека – это те моменты, когда он может созерцать нечто по-настоящему прекрасное, чувствуя, как оживает от прикосновения к красоте его несчастная, прибитая бытом и серой обыденностью душа. И не так уж и важно, какую именно форму приобретает эта настоящая, живительная красота: горящего ли огня, текущей воды, работника, выполняющего твою опостылевшую работу, денежных купюр, выдаваемых тебе через окошко сберкассы или привлекательных женских округлостей – за всем этим можно наблюдать вечно. Вот только нет в этом мире безграничного счастья и вечной красоты. Огонь обязательно потухнет, река обмельчает и пересохнет, работник завершит работу, деньги закончатся, а женские округлости… Ох, вот с ними всё особенно сложно. Тут обязательно что-нибудь будет не так: то ли хозяйка их окажется с причудами (нет, ну что за глупое «смотри мне в глаза, а не в декольте»?!), то ли рядом с хозяйкой будет ревнивое создание мужского пола, то ли к вам подлетит огромный бугай и не пойми с какого перепугу всё испортит.
Дэвид обязательно бы подумал обо всём этом, если бы было время, но события развивались слишком стремительно. Раз – он сидит за столом напротив прекрасной незнакомки, да, обстановка не очень располагает, но где наша не пропадала?; два – рядом появляется огромная детина с полуобморочной дамочкой на руках; три – и тебя срывают со стула, совершенно наплевав на твой радикулит, да ещё и возмущенно кричат, словно ты кому-то денег должен. Эх, прости-прощай идиллия и истинная красота. Впрочем, даже горевать - и то было некогда. Этот возмущенный тон, это взгляд, полный праведного негодования, эти замашки собственника и бешеный напор Дэйв узнал сразу. Официальных представлений не потребовалось.
- Рин? – Моран пораженно замер на месте, только спустя несколько секунд сообразив, что его нижняя отвисшая челюсть стала как-то странно смещаться, в прямом смысле грозясь выпасть на пол.
Ё-моё! – Дэйв быстро захлопнул рот, так, что зубные протезы клацнули и стали на место, чудом не откусив кончик языка. – Рин!
Нет, он, конечно, умом понимал, что племянница может вселиться в кого угодно, но чтобы так… Перед мысленным взором Дэвида стали проноситься картины одна ужаснее другой: вот он пытается объяснить матери Рин почему её дочь теперь её сын, вот взбешённая родня винит во всём его, потому как «Ты даже за ребёнком присмотреть не в состоянии! Это всё твоё дурное влияние!» и вот он уже привязанный к столбу, посреди заднего двора и радостно потрескивает объятый пламенем хворост, а его родственнички носятся по кругу, распевая мантры и осанны, ликуя от исполняющегося над ним правосудия.
Ну уж нет! – Дэйв встряхнул седыми буклями, отгоняя страшное видение. – Поиграли и хватит! Пора в родные тела!
Решить было проще, чем сделать.
Так, спокойно. Рин нашлась – это главное, теперь осталось найти её тело. А дальше что, умник? Ахалай-махалай кричать будешь? Абракадабра? – ответов не было, но бездействие и беспомощность раздражали. – Ладно, тело Эйрин ещё искать надо, а мое известно где, сначала разберёмся с ним.
- Дамы, - начал Дэйв и покосился на возвышающегося рядом амбала-Рин, меньше всего похожего на даму.
- Дамы, - повторил он уже не так уверенно, - предлагаю покончить с этим маскарадом, не знаю как кому, но мне мое тело милее. За мной!
Моран развернулся на каблуках и решительно прошествовал в памятный угол, благо угол был вдали от главного выхода, где обезумевшая вопящая толпа вряд ли дала бы им сделать хоть шаг.
Правда, как оказалось, тот самый заветный угол тоже не смог похвастать уединённостью.
- Козёл, ты что творишь?! – возмущенно заорал Дэвид наблюдая за тем, как какой-то тип, склонившись над его мирно отдыхающим долговязым телом, чистит его же карманы.
Тип испуганно обернулся, но, увидев, кто именно стоит перед ним, нахально ухмыльнулся.
- Пошла на хер, карга.
- Чего?! – в глазах Морана потемнело от злости. Мало того, что он застрял в этом банке и в этом теле, мало того, что его племянница, за которую он был в ответе, теперь стала его племянником, мало того, что у него только что был просто чудовищный приступ радикулита, а его тело пытались ограбить, так его ещё, в добавок ко всему, и послали куда подальше! Терпеть подобную несправедливость Дэйв не собирался.
- Ты кого на хер шлешь?! – гаркнул Дэвид во всю мощь старушечьих легких и, сжав покрепче кожаные ручки, обрушил на голову типа свою сумку.
- Я тебе покажу, как старость уважать надо, урод! Ты у меня запомнишь, кого слать можно! – орала взбешенная старуха в розовом твидовом костюме, охаживая сумкой сидящего на корточках, растерявшегося мужика. – Свалил, я сказал!
- Отвали! – взревел пришедший в себя мужик и, вскочив на ноги, попёр на Дэйва. Тот снова замахнулся, целясь в голову наглецу и тут произошло страшное: Флаффи, мирно спавший всё это время в сумке, разбуженный воплями своей хозяйки, оглушенный чередой ударов, тихо подвывающий от страха, вывалился наружу прямо в воздухе и, согласно всем законам физики, получив нужное ускорение и направление, полетел прямо в рожу грабителю. Внезапный полёт стал последней каплей - нежная психика Флаффи не выдержала и он, громко вереща, оскалив кривые мелкие зубки, брызжа слюной, словно заправский пульверизатор, бешено вращая глазами и суча тонкими лапками, обделался прямо в воздухе. Полёт пса был прекрасен, эпичен, пахуч, но недолог и закончился прямо на лице мужика. Флаффи заорал ещё громче и с перепугу вцепился в нос грабителя. Тот взвыл, перехватил тщедушное тельце поперёк, кое-как оторвал от себя, отшвырнул в сторону и, прижимая руки к окровавленному носу, рванул в неизвестном направлении.
- Ну ни фига ж себе… - ошеломленно протянул Дэвид, внезапно сообразив, что ему очень даже жаль несчастного грабителя.
