Из всех возможных пробуждений, какие вообще могут случаться с мужчиной не обременённым ни тяготами семейной жизни, ни склонностью к одиночеству, самым лучшим по праву может считаться пробуждение в собственной тёплой постели в обнимку с какой-нибудь красивой или, хотя бы, вполне себе миловидной девушкой. О, эта сладкая истома, окутывающая приятной негой уставшее после бурной ночи тело; ах, это приятное тепло нежной округлости девичьи груди в собственной ладони и даже крики соседа, вопящего на пол квартала о том, что какие-то гады разбили лобовое стекло его старого драндулета, в такие минуты звучат прекрасной симфонией, напоминающей о том, что это у них, у других, есть какие-то проблемы, заботы и дела, а у тебя, в отличии от простых смертных, всё хорошо, безмятежно и радостно.
Короче, если и дано на этом свете свободному мужчине почувствовать себя в раю, то это происходит именно в такие минуты. По крайней мере, Дэвид сейчас думал именно так. Он сонно приоткрыл один глаз, покосился на стоявший на прикроватной тумбочке старый будильник, на котором было ровно столько царапин, сколько раз он влетал в противоположную от тумбочки стену (сказать по правде, бедняга будильник состоял из царапин и вмятин чуть более, чем полностью) и, поежившись, крепче прижался к лежащей рядом девушке. Та что-то пробормотала и потянула одеяло на себя, впрочем, совершенно напрасно. Дэвид, хотя и считал себя джентльменом, поощрять подобный эгоизм не собирался, а потому покрепче ухватился за свой край одеяла, рванул его на себя и, вполне довольный отвоёванным, снова закрыл глаза, намереваясь проспать как минимум ещё пару часов. Но не вышло.
В замочной скважине входной двери повернулся ключ и почти в ту же секунду из коридора раздался возмущенный крик.
- Дэйв, ты еще дрыхнешь, что ли?! Дэйв, вставай!
Рин. - Моран покрепче зажмурился, остро пожалев о том дне, когда так опрометчиво отдал племяннице ключи от своей квартиры. Нет, Рин он любил, ещё как любил, но иногда ему очень хотелось, чтобы эта любовь была любовью на расстоянии, особенно в такие дни, как этот.
- Дэвид, это кто?
- Тшшш, лежи тихо. Может, обойдётся. - прошептал он без особой надежды, прислушиваясь к тому, что творилось за дверью его спальни. А творилось там, судя по звукам, что-то очень нехорошее: громыхнула дверца холодильника, раздался негодующий вопль, зло зашипел Шпингалет.
Нет, не обойдётся. - Дэвид тоскливо вздохнул, понимая, что разбушевавшаяся племянница точно не отступится и в следующую же секунду дверь его спальни распахнулась.
- Опять!!!?
Вопль, стоило это признать, вышел что надо. Уж на что на что, а на слабый голос Рин никогда не жаловалась, вот только подружка Дэвида была к этому совершенно неготова. Бедняжка громко взвизгнула, подскочила на кровати и попыталась натянуть на себя одеяло, но Моран, уже не в первый раз попадавший в подобные ситуации и на практике узнавший, как воздействует на слабых психикой дам грозные вопли и не мене грозный вид Рин, был на чеку.
- Спокойно! Отставить панику! - Дэйв сел, лихо закинул за плечо угол одеяла, выпятив тощую грудь с видом римского главнокомандующего, бесстрашно встречающего полчища взбешёонных варваров. - Рин, ну-ка, марш из спальни!
Моран заглянул в глаза племяннице и тут же добавил. - Пожалуйста.

Отредактировано David Moran (2013-10-07 02:44:09)

Дэвид всегда был вполне миролюбивым человеком, осуждающим всякое насилие. Откуда взялась подобная миролюбивость у отпрыска семьи Моранов, многие поколения которой сражались на бранных полях за правое, а иногда и не очень право дело, было полной загадкой, но факт оставался фактом: Дэйв, к огорчению всех своих предков, воякой не был. Нет, не было в нём той отчаянной упёртой свирепости, которая  помогла когда-то Конкруту Морану убить двадцать викингов в битве при Клонтарфе, причём шестерых из них обломком своего уже сломанного меча; не было в нём и той всепоглощающей ярости Форка Морана, с которой не смог справиться и десяток англичан из армии Кромвеля, не было в нём даже простой задиристости, из-за которой Делма Моран, прапрабабка Дэвида, отправившаяся вместе со всем семейством из далёкой Ирландии в Новый Свет в поисках лучшей доли, проломила голову своему пятому мужу только за то, что тот спьяну назвал её своим жирным кроликом.
Нет, Дэйв был другим: никакой вам злобы, никаких маханий кулаками, полуночных драк, разбитых носов, выбитых зубов и сломанных рёбер и, хотя, Моран-младший всегда отличался повышенной способностью к изучению языков, на языке силы и насилия он разговаривал с трудом, с самого детства используя в качестве переводчика-референта свою старшую сестру, одного только вида которой хватало для того, чтобы все его обидчики тут же забывали о своём желании сделать из Дэйва боксёрскую грушу, а потом и вовсе сам так ловко научился атаковать задир словом, что они часто считали за лучшее просто его не трогать.
Короче, ждать от Морана-младшего приступов ярости не приходилось. Не приходилось, но это совсем не означило, что их не было. В конце концов, гены есть гены, а Дэвид мог удивлять, тем более, когда его так неожиданно будили в собственной постели дикими воплями. Сказать по правде, такие побудки за последние четыре года не были уж такой большой редкостью. Именно четыре года назад, Дэйв, вынужденный в третий раз за день срываться с работы по звонку взбешённой племянницы и ехать домой, чтобы дать приют этому неистовому дитяти (Эйрин тогда с боем отстаивала перед родителями право учиться в обычной, а не в закрытой школе для девочек), сдался и отдал девочке ключи от своей квартиры, до конца не осознав, к чему это может привести. А привело это к тому, что Рин, и без того считавшая дядю своей собственностью, похоже, решила, что он, вместе с ключами, отдал в безвозмездное владение и самого себя. Впрочем, Дэвид, души не чаявший в племяннице, не был особо против, терпеливо перенося её приходы в любое время суток и прочие выкрутасы, на которые только способны наделённые неуёмной энергией и самостоятельностью тинейджеры. Но вот с чем Моран напрочь отказывался мириться, так это с тем, что Эйрин задалась целью абсолютно и полностью уничтожить его личную жизнь. Поначалу, подобные попытки даже веселили Дэйва, но с каждым годом весили всё меньше и меньше, потому как одно дело, когда маленькая девчушка, корча злобные рожицы, выдаёт твой подружке "А Дэйв занят. И , вообще, мы с ним пара и любим друг друга" и совсем другое дело, когда это говорит взрослая девушка, да ещё так хамовато и нагло, что это разозлило бы любого.
Вот так и получилось, что Дэвид, тот самый Дэвид, который редко когда чувствовал себя по настоящему взбешённым, разъярился не на шутку.
- Рин, я сказал, выйди из комнаты! - рявкнул он и посмотрел на свою племянницу так, как посмотрела на своего мужа его прапрабабка, сразу после упоминания о страдающем от избыточного веса ушастом грызуне. - И только попробуй ещё хоть что-то ляпнуть!
Лежащая рядом блондинка дёрнулась, тихо пропищала что-то непонятное и испуганно нырнула под одеяло - тон Дэвида явно произвёл на несчастную неизгладимое впечатление.
Родня бы мной гордилась. - Моран нахмурился, но уступать не собирался. - Да какого чёрта?! Она вообще всякую совесть потеряла!
- Дуй на кухню! Живо! И, кстати, тосты я люблю хорошо прожаренные, и чтоб сыр растекался, а кофе крепкий и сладкий. И на яичнице смайлик нарисовать не забудь, иначе есть не буду. Свободна!

Лицо Эйрин вытянулось, глаза расширились и девушка выскочила из комнаты так, словно за ней гналась стая голодных волков. Впрочем, зная характер девушки, Дэвид сильно сомневался в том, чтобы сколько-то там злобных хищников смогли бы обратить его племянницу в бегство.
- Это что было? - белокурая голова испуганно выглянула из-под одеяла, с явным намерением спрятаться назад при малейшей опасности, но, убедившись, что враг ретировался, села на кровати, вперив недовольный взгляд в Морана. - Это кто такая?
- Это - Рин.
Дэвид грустно вздохнул, сожалея о так скоропостижно скончавшемся идеальном утре и уже зная, что ему предстоит: с тех пор как Рин повзрослела настолько, что её легко можно было принять за его молоденькую пассию, подобные сцены в этой спальне повторялись не раз и не два и всегда вели к одним и тем же низменным результатам.
Хоть бы без рукоприкладства обошлось...
- Ты же сказал, что ты свободен!
- Я свободен.
- Тогда кто это такая?!
- Племянница, - пробормотал Дэйв без особой надежды и развел руками. Он и сам не знал в чём тут было дело: то ли в собственной его неубедительности, то ли в святой уверенности Рин в том, что она и только она имеет все, какие ни есть на земле права на своего дядю, то ли в том, что подобные сцены, как правило, совпадали с пробуждением, что, конечно же, не способствовало умению логично мыслить, короче, в чём бы там ни было дело, но после подобных представлений, верили почему-то исключительно словам Эйрин, а не Дэвида.
- Племянница?! - девушка сорвалась с кровати и закружила по комнате, подхватывая с пола разбросанную одежду. - Ты меня за дуру держишь?!
- Эй, я серьёзно! Племянница!
Девушка закусила губу, дрожащими руками пытаясь застегнуть молнию на юбке.
- Ну, конечно, племянница и ваши лучшие годы жизни, да?! А я тогда кто? Кузина буду, да? Ну и козел же ты! Гад! Скотина! Тварь!
- Предатель!- добавила, проорав с кухни Рин, невольно демонстрируя миру существование женской солидарности.
- Да за что?! - Дэйв вскочил и, отыскав взглядом лежащие у кресла джинсы, стал их натягивать на себя. - Я правду говорю! Послушай!
Но услышать толком кого-то ещё, кроме Эйрин, уже не представлялось возможным: вопли её достигли тех заболочено-глушащих высот, за которыми явственно маячил ультразвук. А блондинка, похоже, ультразвука боялась. Она быстро нырнула в свой чёрный пуловер, подхватила сумочку и, на ходу надевая туфли, кинулась к входной двери, но, как оказалось, финишировать первой ей не удалось: у двери уже стояла рыдающая Рин. Дэвид, выскочив следом за своей новой и, теперь, судя по всему, безвозвратно и безнадёжно бывшей знакомой, резко остановился, испуганно замерев. Перед глазами мгновенно пронеслась газетная полоса с зернистым черно-белым фото его коридора, стены которого были заляпаны кровью и с крупным заголовком "Жуткая трагедия. Старшеклассница-убийца".
- Стоять! - командно рявкнул Дэйв уже в который раз за утро, прыгнул вперёд, потянул племянницу на себя, самоотверженно заключая её в крепкие объятья, лишая возможности атаковать.
- Мразь! - взвизгнула блондинка и, так и не осознав того, что ей, вполне возможно, только что спасли если не жизнь, то здоровье точно, выскочила за дверь.
По лестничной площадке возмущённо зацокали каблуки, зло грохнула дверь подъезда и стало тише.
Не стоит благодарности. Нам, героям, "спасибо" не нужно.

Отредактировано David Moran (2013-10-19 21:07:46)

Рин разревелась и Дэвид понял, что его убийство, как и убийство сбежавшей блондинки, отменяется, по крайней мере, до тех пор, пока племянница не выплачет-выскажет ему все свои беды-обиды. Понял это и Шпингалет. Наглая кошачья морда, выглядывающая в коридор из-за безопасного зауголья, фыркнула, сверкнула зелеными глазами, выражая абсолютное презрение к этой странной молоденькой самочке, что только что издавала дикие вопли, борясь за своего самца, а теперь так глупо упустила быстроногую соперницу, даже не попробовав вцепиться зубами в холку разлучницы.
Странные вы звери, люди!- подумал Шпингалет, развернулся и лениво поплёлся на кухню, высокого задрав свой рыжий пушистый хвост - длинный и прямой, словно восклицательный знак, которым заканчивалась не высказанная вслух кошачья мысль.
Впрочем, уход Шпингалета не был замечен: Дэйву было не до котов и уж тем более, не до восклицательных знаков. Злость на Рин прошла без следа, уступив место чувству вины.
- Ну, ладно тебе. - Моран утешительно погладил племянницу по спине, хотя многолетний опыт подсказывал, что это совершенно бесполезно - Эйрин на подобные утешения не велась категорически, за то хорошо велась на кое-что другое. - Есть хочешь?

- Так, значит, откосить никак? - переспросил Дэйв без особой надежды и задумчиво поскрёб пластиковыми палочками по днищу картонной коробки, пытаясь отковырять прилипшие остатки лапши. Китайская еда, как он и ожидал, опять сотворила чудо, успокоив расстроенную племянницу до социально приемлемого состояния, вот только разогнать тяжёлые тучи, что сгустились над головой Рин, не смогла даже она.
Дэйв вздохнул, вспоминая свой собственный первый и единственный школьный конкурс талантов. Вот он, первоклассник, в новом, заботливо отутюженном бабушкой костюмчике, стоит на сцене, бесстрашно смотря в зал, уже зная, что родителей там нет, но это даже и к лучшему - меньше разговоров будет дома. Главное, что в  первом ряду, прямо напротив сцены, сидит и не сводит с него восхищенного взгляда Ба. И он, откашлявшись, выдержав долгую пазу, начинает: "На пылающей палубе мальчик стоял, у ног его дикий огонь танцевал. " Слова идут легко, Дэвид входит в раж, начинает размахивать руками, делать страдающее лицо, не обращая внимания на сдавленные смешки из зала. "Стоял он красиво и гордо, будто тигрёнок, из плоти и крови храбрец, а снаружи ребёнок!" Голос Дэйва дрожит, лицо перекошено в гримасе, которая, по его мнению, должна изображать и храбрость, и гордость, трагический рассказ достигает своей кульминации, смех в зале становится всё громче и громче... А вечером, лежа в кровати и рассматривая висящую на стене медаль "За лучший юмористический номер", чувствуя себя обманутым и обиженным, Дэвид дал себе обещание никогда больше не участвовать в подобных конкурсах.
-Да... - понимающе протянул Моран, глянув на хмурую Рин, приканчивающую вторую порцию лапши. - И, правда, жопа... Но не бросать же школу. И, потом, конкурс талантов - это ещё не самый худший вариант.
Дэйв на мгновение представил стоящую на сцене Рин, одетую в отутюженный костюмчик, затягивающую строчки про мальчика и палубу...
Морана передёрнуло.
- Точно не худший. Наверное...

Отредактировано David Moran (2013-11-07 00:05:49)

От пародии Эйрин на голос собственной бабушки Дэвида передёрнуло. Ему слишком хорошо был знаком этот тон, который обладал неповторимой, исключительной, почти мистической способностью наделять любые, даже самые безобидные фразы особым значением, которое могло опустить самооценку каждого ниже всякого плинтуса за считанные секунды. Да что там плинтуса. Нет, какая-то несчастная деревянная планка совершенно не годилась для того, чтобы служить мерилом всей полноты губительного воздействия этого омерзительного тона, который безапелляционно и безжалостно указывал тебе на то, что ты есть существо до крайности жалкое и ничтожно мелкое, втаптывая тем самым твоё самосознание ниже уровня моря, да ещё и отплясывая при этом на нём разбитную джигу.
Дэвид сочувственно вздохнул, ещё раз малодушно порадовавшись тому, что уже давно прошли те времена, когда он был вынужден выслушивать подобное от отца, матери, а то и от старшей сестры. Конечно, за это пришлось заплатить едва ли не полным разрывом с семьей, но, по мнению Морана, оно того стоило. Вот только жаль, что Эйрин всё ещё приходилось терпеть подобное, да ещё и в удвоенном размере – папаша Рин, от которого Дэвида уберегла в кои-то веки смилостивившаяся судьба, уведшая его из отчего дома за несколько лет до того, как старшая сестра решила заиметь себе серьёзного ухажёра, тоже не отличался ни толерантностью, ни широтой взглядов.
Дэйв всё это понимал и, как мог, помогал племяннице, не раз вызывая огонь праведного родительского гнева на себя. Он уже давно привык к тому, что это он, именно он и ещё раз он виноват в том, что Эйрин отказалась заниматься балетом и не хочет играть на пианино, он был виноват в каждой её двойке и в каждом замечании о плохом поведении. Впрочем, к чести Дэвида, свой крест он нёс стойко и не жалуясь, понимая, что ему, живя на другом конце города, всяко проще, чем Рин, обитающей под одной крышей с родней. Но в этот раз дела обстояли куда как хуже: исключение из школы - это вам не недельный запрет на посещение занятий и даже не вызов родителей к директору. Тут не отделаешься строгим выговором, домашним арестом и обычным приговором "больше к дяде ни ногой". Нет, дело пахло скандалом, небывалым, крупномасштабным, с огромной, километровой буквы "С" и проблему нужно было решать, вот только как?
Нет, декламация - это точно не для неё. - вздохнул Дэйв, слушая одно другого краше предложения племянницы. Зная отчаянный и взрывной характер Рин, сомневаться не приходилось - эта и стриптиз станцует и по темечку всему жюри настучит, нужно было придумать что-то подходящее, пока ещё было время.
Эх, жаль Ба тут нет. Она бы подсказала... - Моран вспомнил, как когда-то давно вместе с бабушкой выбирал стихотворение для конкурса талантов... Эбигэйл Розмари Моран была для Дэвида не просто бабушкой. Она была другом, товарищем, защитником, почитателем и идейным вдохновителем. Почти всему, что он умел, он научился у неё, в том числе и танцевать.
- Есть! – победно выкрикнул Дэвид и довольно откинулся на спинку стула. – Я знаю, что делать! И это будет просто полный улёт, да все здохнут от зависти!
Моран наклонился к племяннице и, ткнув в её направлении китайской палочкой для пущей убедительности, тихо и торжественно произнес одно короткое слово.
- Свинг!

Странный блеск в глазах и не дюжая работа мысли, отразившаяся на челе племянницы рядом горизонтальных морщинок, отчётливо дали понять Дэвиду, что произнесённое им слово было понято как-то совсем не так. Он быстро повторил слово про себя и тут до него дошло.
Рин! Да что ж ты… - смутился Моран. Нет. Ханжой он не был и, как и большинство адекватных нормальных взрослых людей, полагал, что сексуальные пристрастия – это личное дело каждого. Но совсем одно дело признавать за окружающими это право и совсем другое - вдруг узнать, что твоя любимая племянница, которая для тебя, не смотря ни на что, всё ещё остаётся той девочкой, которой ты читал на ночь сказки про Мистера Пипкина – самого смелого пингвина на свете, так вот, эта самая девочка, оказывается, мало того, что знает данный термин, так ещё и, судя по злорадной ухмылке, может добавить много чего интересного к его общепринятой трактовке.
Эх, Рин, Рин… - перед глазами Дэвида явилась маленькая невинная девочка в розовом платьице и сердце мужчины сжалось от острого приступа ностальгии: время идёт, дети растут, он стареет… На самом деле, Дэйв никогда не считал себя старым, да и Эйрин предпочла бы скорее уйти из дома, чем носить розовые платьица, но поддавшись внезапной и всепоглощающей потребности себяжаления, Моран решил не обращать внимания на такие пустяки, быстро дорисовывая в своём воображении те трогательные детали, которых никогда не было, но которые подпитывали его ностальгию также, как питает сухостой лесной пожар. И вот уже к розовому платьицу добавились трогательные белые рюши, большие банты в двух тонких косичках и наивный добрый взгляд широко распахнутых детских глаз, тот взгляд, который, про представлению Дэйва, должен был быть у всех благовоспитанных маленьких девочек. Довести картинку до совершенства не дала сама же Рин – Рин из плоти и крови, что сидела сейчас на кухне  рядом с ним и только что дала своей согласие.
- Шикарная мысль? – встрепенулся Моран и маленькая примерная девочка в розовом платьице растаяла, словно дым. – Нет. Не то слово! Это улётно! Именно так!
Дэйв вскочил со стула, бросился к ноуту и быстро выбрал нужную музыку.
- Слушай и запоминай, Рин. – Моран многозначительно указал пальцем на племянницу. – Свинг – это тебе не просто танец. Свинг – это состояние души!
Да. Так оно и было. Именно этому научила его Ба, хотя, дело, наверное, было даже не в Ба, а в самой музыке.
- Слушай!
Бенни Гудман «Sing, sing, sing». Нет, ну а что ещё это могло бы быть? Гимн свинга и та музыка, с которой для Дэйва все когда-то и началось. Бешеная дробь том-томов, едва уловимый отзвук контрабаса и гитары, и вот уже подают голос медные тромбоны. А потом, разудалым крещендо трубы. Повторяя мелодию, заворачивая её назад и снова ведя вперёд, ненадолго уступая место кларнету и снова вступая в силу, соединяясь вместе со всеми в лихую, разбитную музыку. Фам-фам-фам-фам! Фам-ба-дам-бам-фам-ба-дам! Пальцы отщёлкивают ритм, ноги сами выполняют шаги. Наклон. Хлопок. Поворот влево, поворот вправо.
- Да ты их всех порвешь! -  Дэйв крутанулся на носках и, подхватив племянницу со стула, притянул к себе. – Запоминай!

Против ожидания, дело пошло не так уж и плохо. По крайней мере, на тот момент, когда музыка закончилась, ноги Морана, пускай и были оттоптаны несколько раз, но ласты собой ещё не напоминали.
Уже хорошо. Хотя, работы будет много. – последнее его не смущало. Дэвид настолько привык к тому, что Эйрин всегда по-свойски распоряжалась его личным временем, что перспективу проводить с ней ещё по три-четыре часа ежедневно, он воспринял как нечто должное и само собой разумеющееся. Ну не бросать же племянницу в беде!
- Уф,- Дэйв плюхнулся на стул, вытянул длинные ноги и перевёл дыхание. – Ну, с номером определились. Теперь осталось найти тебе партнёра.

- Спокойствие, только спокойствие, – пробормотал Дэйв, обращаясь то ли к племяннице, то ли к самому себе. Он сокрушенно уставился на собственные ноги, обутые в мокасины, которые, на удивление своему владельцу и вопреки стараниям Рин, всё ещё пытались держать в форму, отказываясь превращаться в ласты. Хотя, что-то подсказывало Морану, что у несчастной обуви мало шансов.
Нет, все было не так уж и плохо: хорошее чувство ритма Эйрин здорово их выручало и они почти выучили все шаги, как вдруг Дэвиду пришла в голову глупая мысль показать племяннице найденные в интернете видео,  где какая-то парочка так лихо отплясывала свинг, что, казалось, ещё чуть-чуть и пол задымится под их ногами. Это был не просто свинг, это был апофеоз свинга – линди-хоп в самом ярком его проявлении, которое люди сведущие знали под названием «Адские выбрыки» или, и Дэвид был с этим полностью согласен, «А-ну, попробуй выжить». На видео тщедушная девушка буквально летала в руках своего партнёра, который, без всяких видимых усилий, перекидывал её, подбрасывал, раскручивал, закручивал и делал тому подобные вещи, которые, в общем-то, не следовало делать с живой девушкой. Выглядело всё более чем эффектно и Эйрин, впечатлившись просмотром, решила, что это именно то, что им нужно. Возражения, объяснения, доводы и вопли испуганного чувства самосохранения были посланы куда подальше.
Результатом недельных тренировок стали оглохшие от постоянных негодующих воплей Эйрин соседи, боли в морановской спине, истеричная племянница и один нервно дёргающийся в такт музыке кошачий пушистый хвост. Шпингалет поначалу устроился лучше всех: едва заприметив в окно приближающуюся к дому Рин, хитрая рыжая морда с ловкостью заправского китайского акробата выпрыгивала в открытую форточку и, издевательски мяукнув на прощание, убегала в неизвестном направлении, но Дэвид, которому ни комплекция, ни совесть не позволяли повторить кошачий манёвр, решил, что всё это слишком несправедливо. Форточка была закрыта, Шпингалет приговорён к домашнему аресту, справедливость восторжествовала, но освоению танцев это не помогло.
- И никакого стриптиза! – решительно отрезал Моран. – Мы что, по-твоему, на всё это зря неделю убили? Нам просто нужно больше места.
Дэвид окинул взглядом комнату, что, в зависимости от нужд своего жильца, была то гостиной, то кабинетом, то игровой, а то и просто складом всех возможных вещей, вот только для танцзала она явно не годилась, по крайней мере, не для «Адский выбрыков» точно. Что поделать, холостяцкая квартира Дэйва не могла похвастать внушительными габаритами в отличие от того же родового гнезда Моранов, где в одной только комнате Ба можно было легко устраивать светский приём или бег в мешках. Последнее, кстати, происходило там куда как чаще первого, к полной радости её престарелой хозяйки.
  - А ещё нам нужна помощь специалиста.
Кто был для Дэйва самым главным специалистом по свингу объяснять не приходилось.
- Собирайся, мы едем к Ба!
Из-за дивана отчётливо донесся кошачий вздох облегчения.

Всем хорошо известна одна простая истина: дети для своих родителей всегда остаются детьми, будь им хоть тридцать, хоть сорок, хоть все шестьдесят лет. Но точно также верно и обратное: родители для своих детей всегда остаются родителями и даже если тебе тридцать шесть, ты давно не живешь в отчем доме, а всю родню видишь только по самым большим праздникам, даже если ты привык считать себя вполне самостоятельной взрослой личностью, один родительский пристальный взгляд – и вот ты, хотя бы и на мгновение, но снова маленький мальчик в коротких штанишках. Именно так и почувствовал себя Дэвид, услышав раздавшийся за спиной материнский голос – набедокурившим дитём, которому сейчас изрядно перепадёт.
Моран вздохнул, пожалев о том, что им с Рин не удалось проскользнуть незамеченными, и обернулся.
- Привет, мам. Как дела? – Дэйв протянул руку для рукопожатия, но женщина тут же отпрянула, посмотрев на протянутую ладонь так, словно ей предлагали взяться по меньшей мере за хвост гремучей змеи. Обычное дело. После того, как на запястье младшенького появился браслет мутанта, все прикосновения к нему были сведены к минимуму. Поначалу Дэвида этого здорово задевало – он никогда не позволял себе испытывать свою способность на родных, но потом он успокоился, здраво рассудив, что его и до этого не баловали объятиями-поцелуями, так какая, в конце концов, разница? – Хорошо выглядишь. А мы к Ба. По делу. Пока. Привет отцу.
Моран, покрепче сжав руку племянницы и, решив, что на сегодня с вежливостью покончено, потянул Рин наверх, но не тут то было.
- Стой! К ней нельзя!
- Почему? – Дэйв снова обернулся и, встретившись с холодным взглядом серо-стальных глаз, понял – их сегодняшний приход был не самой лучшей идеей.
- Потому что у неё вчера был приступ! Опять! Хотя, что тебе с этого, верно?
- Мам, не начинай. – Дэвид нахмурился уже зная, что сейчас будет очередная сцена под названием «Наш блудный сын виноват даже в том, что солнце встаёт на востоке».
- Конечно, что ты ещё сказать можешь?! Заявляешься раз в год, два слова бросишь и умчишься! Тебе просто плевать, ведь так?
- Мам, хватит.
- Что хватит? Кто тебе скажет, если не мать?! И куда это ты собрался?! Стой! Я кому говорю, что к ней нельзя? Ей вредно!
Где-то наверху распахнулась дверь и дребезжаще-старческий, но полный праведного гнева голос возвестил:
- Анна Присцилла Моран, если мне что-то и вредно, так это слушать твои вопли! Так почему бы тебе не заткнуться, дорогуша, и не оставить моего внука в покое?!
Женщина, побелев от злости, замерла, стараясь подобрать подходящий ответ и Дэвид, воспользовавшись минутой замешательства, пулей рванул наверх, не выпуская руки племянницы. Хлопнула дверь, Анна осталась одна.
- И чтобы никакого шума! – крикнула она, подняв лицо к потолку, понимая, что этот раунд многолетних семейных баталий она полностью проиграла.

- Ну вот, короче, такие дела. – Дэвид, сидя в мягком продавленном кресле, привычно закинул длинные ноги на сундук, который, как гласило семейное придание, был вывезен ещё из самой Ирландии их далёкими предками, решившими искать лучшей доли в Новом Свете. Вообще, в обиталище Ба можно было увидеть и не такие диковинки. Просторная комната, уставленная старинной мебелью, хранила в себе не мало сокровищ, которые пришлись бы по душе любому антиквару, но по настоящему их смог бы оценить только ребёнок. Ну вот какому антиквару, например, придёт в голову, что вот этот вот яркий витражный абажур от Тиффани легко может превратиться в корону короля Артура, стоит его только снять с настольной лампы, перевернуть и нахлобучить на голову; или что вон тот старинный, захламлённый шкаф, затейливо украшенный перламутром, может стать жуткой темницей, в которую можно заточить принцессу-Ба на целый день, а потом бесстрашно её же и спасать; ну и какому антиквару придёт в голову, что чайный сервиз - это совсем не сервиз, а целая армия под командованием генералиссимуса Чайникуса и его верного маршала Заварникуса? Хотя, самым главным сокровищем этой комнаты и Дэвид это твёрдо знал, была Эбигейл Моран – его Ба, царственно восседавшая теперь напротив в кресле-каталке. Дэйв догадывался, что прыти Ба в её девяносто с хвостиком могли бы позавидовать и семидесятилетнее и что не так уж и сильно она нуждалась в этом кресле, догадывался, но мудро помалкивал, зная, как по несколько раз на дню Ба доводила домочадцев до белого каления требованиями спустить её на первый этаж, отказываясь при этом покидать кресло. У каждого свои развлечения и Эбигейл Моран как никто имела на них право.
- Дэйв?
- Что?
- Ты полный болван!
- Ба, ну ты чего?
- А того. Надо было сразу ко мне. Что, со счётов уже списал?
- Ба!– возмутился Дэвид, готовясь обидеться. Бабушка была и оставалась в его жизни самой главной женщиной, правда, пару лет назад к списку самых-самых прибавилась и Эйрин, но сути это не меняло.
- Ладно, ну-ка, будь хорошим внуком и достань бабушке сигареты.  Посидим, подумаем-покурим.
- Тебе нельзя! Мама сказала, что у тебя был приступ и доктор…
- Много понимает этот идиот очкастый! Пусть сначала доживёт хотя быть до восьмидесяти, а потом советует. Давай, говорю! Не лишай бабушку последней радости в жизни!
Дэвид покорно встал, подошел к окну, опустился на колени и приподнял одну из половиц – их с Ба неизменный тайник. Когда-то полный конфет, теперь он был хранителем пачки сигарет, зажигалки и металлической фляги. Дэвид поднял последнюю и удивленно посмотрел на старуху.
Ба широко улыбнулась.
- Ничто так не греет старые кости, как хороший глоток виски. – Старшая Моран перевела взгляд на Рин, заговорщицки подмигнула и добавила, - Ну, показывайте, что вы там напридумывали.

Отредактировано David Moran (2014-02-18 23:08:46)

- Рин! –  возмутился Дэвид и, подскочив к племяннице, вырвал у неё флягу, в последнее мгновение сдержав свою руку, уже готовую отвесить начинающей выпивохе тяжёлый подзатыльник.
Это почему начинающей? – хмуро поинтересовался внутренний голос – Очень даже со стажем.
Дэвид, как никто из их обширного семейства знал, на что способна его племянница. Не раз и не два за последние пару лет он вытягивал её из очень сомнительных компаний в таком состоянии, которое именовалось не иначе как «бухая в дрова» и, пожалуй, ещё чаще бухое полено по имени Эйрин вваливалось к своему дядюшке в три часа ночи, видимо, сообразив своим костным мозгом (на головной и спинной рассчитывать уже не приходилось), что заявиться к родителям в подобном виде смерти подобно. А он её принимал, укладывал спать, звонил сестре, объясняя, что «ах, да, Рин переночует у меня, понимаешь, засиделись допоздна, не отправлять же ребёнка одного через весь город», выслушивал целую лекцию о собственной безалаберности и никчёмности, утешал себя мыслью, что, мол, «молодо-зелено, все мы такими были, это период такой» и с возрастающим беспокойством думал о грядущих студенческих годах племянницы. Всё так, но позволять пить Эйрин в своём присутствии он не собирался.
- Так, дети мои, есть у меня вам два совета. – Ба, наблюдавшая всё это время за своими танцующими потомками, ухмыльнулась и ткнула узловатым пальцем в сторону девушки. – Во-первых, ты, мисс Эйрин Эбигейл. Заруби себе на носу: задница тебе дана не для того, чтобы на ней сидеть! Свинг – это тебе не спортивные упражнения. Свинг – это танец души и задницы! Всё идёт от них. Дай им двоим побольше свободы, девочка, и всё пойдёт как надо. Эх, жаль я показать не могу! А второй совет, - старуха перевела взгляд на внука. – Дэйв, ты – болван!
- Ну, Ба! – Моран обиженно насупился. – И это не совет.
- Ну так вот тебе совет: перестань быть болваном. Ты хочешь, чтобы я на старость лет своей единственной правнучки лишилась? Кто так учит?! Я тебя так учила, дурень ты этакий?!
- Ну… - Дэвид на мгновение задумался, вспоминая то далёкое лето из собственного детства, когда бабушка объявив, что каждый порядочный мужчина должен уметь свинговать, взялась за его обучение. Та же комната, та же обстановка, вот только Ба моложе почти на четверть века, а на полу стоит, поблескивая металлическим боком, старенький проигрыватель.
- Запомни, Дэйв, свинг – это танец души и задницы, дай им побольше свободы и всё пойдёт как надо. А пока будем учиться. Медленно, не спеша, чтобы всё запомнить, - бабушкины руки достают чёрный кругляш пластинки, переключают рычажок скорости и знакомая мелодия начинает тянуться медленно, изливаясь густой сахарной патокой, так, словно весь оркестр разом объелся успокоительного. - Теперь  у нас на каждое движение куча времени будет. Запоминай, пожимаю правую руку – значит буду поворачиваться вправо, левую – влево. Приготовились, давай!
Моран просиял и подмигнул племяннице.
- Сейчас всё сделаю, – он быстро подошел к комоду (спрашивать у Ба где что лежит нужды не было - он знал эту комнату не хуже её хозяйки), и, порывшись в деревянном нутре, извлёк на свет старый исцарапанный проигрыватель, вместе с лежащей на ней стопкой виниловых пластинок. – Но я же не виноват, что у меня дома такого старья нет, на дворе, вообще-то, XXI век.
- Дэйв…
- Знаю, Ба, знаю, – отозвался внук, выискивая нужную пластинку, - я - болван.

Анна терпела почти час. Почти час жуткой какофонии, раздававшийся сверху. Непонятная, искажённа-тягучая и при этом громыхающая так, что слышали соседи, музыка, дикий топот, прыжки, неразборчивые из-за музыки голоса. Последней каплей стал грохот чего-то тяжёлого, словно кто-то опрокинул прямо на пол старинный комод, стоявший в комнате свекрови.
- Я же сказала, никакого шума! – заорала измученная женщина и, отшвырнув от себя книгу  “100 серийных маньяков. Всё, о чём вы боялись, но хотели спросить”, вскочила с таким видом, словно намеревалась стать сто перовой в только что прочитанном ей списке. Она пулей взлетела по лестнице и уже взялась за дверную ручку, готовясь ворваться в комнату, чтобы  угомонить своего непутёвого сына, тем самым восстановив желанный мир и покой, но вдруг остановилась.
За дверью смеялась Эйрин. Смеялась заразительно и беззаботно, вторя заливистому хохоту Дэвида и Анна готова была поклясться, что пару раз явственно услышала сказанное хрипло-надтреснутым старческим голосом  "задница!".  Рука женщины нерешительно опустилась. Она замерла на мгновение, нахмурилась, прислушиваясь к происходящему за дверью и, вдруг развернувшись, пошла к лестнице.
- Дурдом какой-то. - пробормотала Анна, спускаясь вниз, - Ничем хорошим это точно не кончится. Уверена. Ничем!

Отредактировано David Moran (2014-01-28 22:15:35)

Невинный вопрос племянницы поставил Дэвида в тупик. В отношениях костюмов Моран был не силён. Он, как и многие из племени неженатых оболтусов под сорок, считал, что одежда – дело десятое. Не обременённый ни заботливой женой, которая гладила бы ему рубашки, ни постоянной подружкой, что любовно отутюживала бы на его брюках стрелки, Дэйв привык одеваться так, как ему было удобно.  А удобно ему был в джинсах, футболках, толстовках и прочих вещах, далеких от изысканной элегантности. Кто знает, возможно, в подобных пристрастиях крылся неосознанный протест Дэвида: уж больно родственны были официальные костюмы ненавистной военной форме, возведенной в семье Моранов в культ, а, может быть, дело было совершенно в ином, но факт оставался фактом: в вопросах одежды, а тем более одежды для выступления на школьном вечере талантов Дэйв был абсолютным и полным профаном.
- Ну… - Дэвид окинул себя критическим взглядом, прикидывая, годятся ли его любимые протёртые джинсы и «битловска» футболка для грядущего мероприятия. По мнению Морана, вполне себе годились, но только он открыл рот, чтобы озвучить своё решение, как в голову пришла не слишком утешительная мысль:
Эй, Эрин же девчонка, на неё вся школа смотреть будет, вряд ли она согласиться на что-то подобное. – Радостное предвкушение, застывшее на лице племянницы, ожидающей ответа, подсказало, что пришедшая мысль была верной. Дэйв смутился и посмотрел на Ба, прося взглядом помощи. Та, как это всегда и бывало, откликнулась сразу же.
- Детка, ты бы ещё у отца спросила, в чём тебе выступать, – фыркнула старуха. – Мужчины, что они понимать могут? Хотя, вот раньше всё по-другому было. Твой прадед был не такой. Эх, видела бы ты его, когда мы познакомились! – Ба закатила глаза и прищелкнула языком. – Красавец! А как одет! Ох уж мне эти парусиновые брюки! Тот ещё франт. Ладно, Дэйв, мальчик мой, давай, вытащи сюда это чудовище.
Моран проследил взглядом в указанном направлении и увидел сундук, тот самый сундук, что считался семейной реликвией, впрочем, столь почтенный статус этой вещи совсем не отменял её уродства: большой, обитый железом, деревянных массивный короб скромно стоял себе в углу, словно стесняясь собственных габаритов. Дэйв, кряхтя подтащил сундук к Ба.
- Хорошо, а теперь открой-ка крышку.
Моран, давно изучивший содержание всех бабушкиных сундуков, коробок, ящиков и прочего подобного, широко улыбнулся, догадавшись, что их ждёт.
- Рин, тебе понравится.
Крышка открылась, являя миру содержимое сундука.
- Так… что тут у нас… - Ба, наклонившись, запустила руки в стопки аккуратно уложенной одежды, лежащей внутри.  – Моя любимая матроска! - старушечьи руки выудили на свет блузу с широким воротником и, встряхнув, бросили её на колени Эйрин. – Тебе должно подойти. Я в твоём возрасте такая же была. А вот и юбка. Ах, как она на мне сидела! Эта каракатица Триша от зависти зеленела. Дэйв, а ты знаешь, что я выиграла конкурс «Лучшие ножки отеля «Метрополь»? Да-да, вот в этой самой юбке. О, а вот в этом плате я закадрила такого очаровательного капитана. Ах, какие у него были усы! - Юбки, блузки, платья, кардиганы, платки – всё это цветастым вихрем вылетало из сундука, подчиняясь воле своей хозяйки. – Где-то тут были те самые парусиновые брюки. Ничего, Дэвид, и тебя как надо оденем!

Дэйв остановился у фонарного столба на парковке и стянул с головы шлем. Кинул быстрый взгляд на окна школы, подхватил на плечо лежащую в маленьком багажнике скутера сумку, и направился к входным дверям. Уточнять направление не было нужды: Рин училась в той же школе, в которой, когда-то, учился и он сам. Просторный вестибюль встретил его ярким светом люминесцентных ламп и волной нахлынувших воспоминаний. Конечно, за прошедшие годы многое изменилось, но вот фонтанчик с питьевой водой по-прежнему стоял на месте, как и стеллаж с кубками и наградами – гордостью всей школы. Дэйв усмехнулся, вспомнив, как будучи то ли в пятом, то ли в шестом классе, убегая от каких-то очередных своих неприятелей, врезался прямо  в этот стеллаж, приложившись лбом к массивному кубку, украшенныму олимпийскими кольцами. Злосчастная символика отпечаталась тогда на его лбу пятью круглыми синяками и одноклассники потом долго ещё называли Дэвида не иначе как «властелин колец».
Спасибо, что не Горлум. – подумал Моран, в общем-то всегда с теплотой вспоминавший о школьных годах. Он огляделся, пытаясь отыскать взглядом Рин. – Рано приехал что ли?

Дэвид, послушный воле своей племянницы, последовал за ней, вступая в таинственный и полный волнительных переживаний мир закулисья, памятный ему ещё по давнишнему выступлению на конкурсе талантов в младших классах школы. С тех пор, естественно, многое изменилось: сцена стала ниже и шире, занавес темнее, освещение лучше, да и техника побогаче, но трясущиеся коленки, потные ладони, страх забыть слова и прочие подобные «радости» остались неизменными. Дэйв сочувственно посмотрел на стайку сбившихся в кучку пятиклассниц-балерин в уже знакомых Морану голубых пачках. Одна из девочек, заметив Эйрин, торопливо вжалась в угол, словно желая слиться со стеной. Но, к горю несчастной, талантом мимикрии она не обладала, как и не обладала она, в отличие от своих товарок, и нежно-голубой пачкой. Дэвид осуждающие покосился на наряд Рин, но промолчал.
На войне, как на войне. – мудро рассудил мужчина. – Выживает только сильнейший. Закон джунглей.
- Ладно, я на ту сторону пошел. Не забудь свой выход. И при прыжке сильный разгон не бери. Удачи.
Дэйв быстро прошел за скрывающим его от зрителей задником сцены, стараясь не запутаться в паутине проводов, и очутился у противоположных кулис.
-  Эй, вход в зал с другой стороны! – возмущенно пискнула худосочная юная блондинка с  безжалостно завитыми локонами, отчего её и без того кукольное лицо выглядело на редкость глупо.  – Сюда гостям нельзя. Тут только выступающие.
- А я тоже выступающий.
Блондинка смерила Морона недоверчивым взглядом.
- Честно. Новенький я. Вчера перевили. Во, смотри. – Дэйв протянул руку, демонстрируя браслет и, заметив презрительную мину на кукольном личике, злорадно добавил, – Мутация такая: взрослею быстро. То взрослею, то молодею. Сечешь, подружка? Через неделю снова на горшок ходить буду. Кстати, работа няньки с со следующего понедельника не интересует?
- Придурок! – блондинка дёрнула плечом и ретировалась в дальний угол.
- Чё, правда, взрослеешь быстро?
Моран обернулся на голос и увидел задавшего вопрос парня. Высокий, длинноволосый, в потёртых джинсах и косухе он понравился Дэйву сразу.
- Вру, естественно.
Парень хмыкнул, покосился на браслет Морона, но, против ожидания, про настоящую способность спрашивать не стал.
- Это Эмилли Плант. Дочка училки по английскому. Она четыре года подряд конкурс выигрывает. И этот тоже выиграет. Долбаная суперзвезда.
- А ты чего тогда здесь делаешь?
- А я не ради места, я ради идеи. – парень ухмыльнулся. – А ты сам чего?
- А я с Эйрин.
- Эйрин, которая  Куинн?
- Да.
- Зачётная. - оценил парень с видом знатока.
- Есть такое.
- Внимание- внимание! – перебил разговаривающих вышедший на сцену конферансье в черном смокинге, делавшим его похожим на отощавшего пингвина. – Мы рады приветствовать наших дорогих гостей на ежегодном конкурсе талантов!
Дружно грохнули аплодисменты, Дэвид без надобности поправил подтяжки и вздохнул.
Ну, началось.

Отредактировано David Moran (2014-03-21 02:12:20)

- И, напоминаем, наш конкурс - самый честный конкурс талантов, ведь на нашем конкурсе... - пингвин-конферансье  сделал паузу, призванную привлечь внимание всех зрителей - ребята демонстрируют свои настоящие, естественные таланты и никаких мутантовских штучек, мы за справедливость!
Дэйв услышал над ухом чье-то пренебрежительное фырканье и, оглянувшись, увидел всё того же высокого длинноволосого парня.
- Справедливость, как же.
- А теперь поприветствуем нашу дорогую Эмили! Она уже трижды выигрывала конкурс талантов и сегодня она снова порадует нас художественной декламацией стихотворения собственного сочинения! "Царица Хатшепсут". Встречаем!
Уже знакомая Морану юная блондинка гордо прошествовала мимо, вышла на самую середину сцены и, замерев на месте, опустила голову вниз. Погасли яркие лампы, погружая зал в темноту, зазвучала заунывная музыка, от которой тут же заныли зубы, вспыхнул свет прожектора, проецируя на экран за спиной девушки изображение реки и красного диска заходящего солнца. Эмили, обхватив себя руками, театрально глубоко вздохнула и, резко подняв голову, затянула нараспев замогильным голосом, вперив остекленевший взгляд куда-то в одну ей известную точку:
-На волнах качаясь Нила
Не игриво, не спесиво
На ладье, чей нос так крут,
Плачет в горе Хатшепсут.
Стонет милая царица,
Как израненная львица
Рядом с ней, который день
Бродит Тутмос, словно тень.
В горе гложет царь Египта
Край измятый манускрипта.
Дэвид нервно хохотнул. Отупевший взгляд, пронзительный голос, то поднимающийся до откровенного визга, то опускающийся к предсмертному хрипу, неподвижная поза - всё это наталкивало на мысли о всяком отсутствии адеквата.
- Она всегда такая?
- Ну да. В прошлом году про Жанну д'Арк читала. Вот воплей было, когда до казни добралась, - парень осклабился.  - Актриса херова, вместе с мамашкой стихи сочиняет.
- Я в плену своих теней,
Но любовь моя сильней,
Пусть узнает даже Ра
Нет мне жизни без тебя!
Провыла девушка и Моран, никогда не отличавшийся повышенной религиозностью, почувствовал острое желание перекреститься. Впрочем, судьи одобрительно качали головами в такт душераздирающим воплям и хрипам, явно давая понять, что выступление проходит вполне себе хорошо, а блондинка продолжала рассказывать зрителям о том, как бедная древняя царица, на каждой строчке клянущаяся в своей любви к бедолаге Тутмосу, раскрыла заговор, одолела всех врагов и вернула трон мужу.
Через всё с тобой прошли
И любовь убереглиии! - старательно протянула Эмили непонятно зачем и свесила голову, знаменуя окончание выступления. Вспыхнули лампы и зал взорвался аплодисментами.
- Господи, - выдохнул Дэйвид, - наконец-то.
Блондинка, встрепенувшись, довольно улыбнулась, с видом примадонны сделала реверанс и гордо ушла со сцены.
- Пусть узнает даже Рааа... - завыл, передразнивая и закатывая глаза Моран.
- Что стихи мои херня! - подхватил длинноволосый и, рассмеявшись, протянул руку, на запястье которой блеснул металлом хорошо знакомый каждому мутанту и спрятанный до этого под длинным рукавом, браслет.-  Я Фред.
- Дэйв.  - Моран пожал ладонь. - Ты каким выступаешь?
- Двенадцатым.

На смену девочке, мучающей скрипку, вышло двое мальчишек и Дэвид, сообразив, что следующее выступление его и Рин, осторожно выглянул из-за кулис, отыскивая взглядом Ба. Та сидела в своём инвалидном кресле, как раз между пятым и шестым рядом и даже из-за кулис Моран мог видеть, как радостно блестят её глаза.
Главное, не облажаться. - Дэйв перевёл взгляд на сидящее недалеко от Ба остальное семейство Моранов-Куиннов. Сегодня они были в полном составе. Даже родители Дэвида, что ни разу не пришли не то, что на его школьные выступления, а даже на вручение аттестата и те сидели сейчас едва ли не в самом центре зала, ожидая выступления внучки. Внутри что-то противно кольнуло: то ли утихшая много лет назад злость, то ли давнишняя обида. - К чёрту!
А на сцену уже выпорхнула Рин, отобрала у возмущенного конферансье микрофон, объявила номер и через мгновение задорно громыхнули трубы, прогоняя из головы Морана все ненужные мысли. Шаг, второй, выход на сцену, музыка ведет сама, диктуя движения. Широкая улыбка Эйрин, задорный крик, рука находит руку и начинается: дорожка шагов, прыжок, сойтись, отпрянуть друг от друга, удар ногой, вправо-влево, наклон, поворот. Ревёт саксофон, растворяясь в искрящейся жизнью музыке, крутится балериной под их соединенными руками Эйрин. Хлопок в ладоши, подбросить девушку, взмах стройных ножек высоко в воздухе, даже сквозь музыку слышны восхищенные ахи. Фам-фам-фам-фам! И вступают лихой дробью тамтамы. Податься назад, вернуться на исходную. Ахи сменяются одобрительным криками, к барабанам добавляются дружные хлопки. Фам-ба-дам-бам-фам-ба-дам!!! Крутится пропеллером голубая пачка, быстрое пожатие правой ладони, отпрыгнуть влево, давая место для разворота, притянут назад к себе, снова отпустить. Танцем! Свингуем! Музыка в крови! И вот они на разный краях сцены. Рин мчится на встречу, подпрыгивает  - быстрая паническая мысль "Только бы словить!" - есть! Девушка бесстрашно взмывает вверх ласточкой, кувырком, через спину, спускается вниз, голубой молнией проносясь между ног партнера. Миг и она снова стоит рядом. Последние шаги, последний прыжок. Всё!
Дэвид, прижав к себе племянницу, быстро чмокнул её в щеку.
- Есть! Сделали!
Зал врывается аплодисментами и восторженным улюлюканьем, а Дэвид, потянув Рин за руку, утаскивает её за кулисы, успевая заметить, как радостно хлопает, едва не подпрыгивая в своём кресле, Ба.

- И мы снова напоминаем, что наш конкурс самый честный конкурс талантов, ведь на нашем конкурсе...
- Круто вышло. - Фред, даже не глянув в сторону конферансье, снова толкающего речь о справедливости, пока на сцену вытягивали барабанную установку, хлопнул Дэйва по плечу.
- А сейчас встречайте Фреда Торранса и его группу с песней легендарной группы Black Sabbath "Ты меня не изменишь!"
Фред хмыкнул, сорвал со стоящей рядом вешалки чёрны плащ, быстро надел его и, накинув на голову капюшон, полностью скрывший лицо парня, взял гитару.
- Ну, я пошел.
- Удачи. - пожелал Дэйв в спину отходящему парню
- Спасибо.
Дэвид ошарашенно оглянулся и увидел стоящего рядом Фреда, снимающего с вешалки второй плащ. Моран снова посмотрел на сцену: Фред номер один как раз подходил к микрофону.
- Как?!
- Это магия. - весело откликнулась третья фигура, уже облаченная в точно такой же, как и предыдущие, чёрный плащ. - Только настоящие, естественные способности. Всё справедливо.

Отредактировано David Moran (2014-04-13 21:03:18)

Дэвид был настолько удивлен произошедшим, что даже не заметил возмущений блондинки. Нет, конечно, мутанты могли многое: у самого Дэйва была парочка приятелей, которые творили благодаря своим сверхспособностям такое, что психически здоровому человеку никогда  и на ум бы не пришло и, наверное, возможность создавать свои копии в сравнении, скажем, с пирокинезом выглядела несколько блекловато, для Дэйва это не имело никакого значения.
Нифига ж себе, - взгляд мужчины метался от одной укрытой плащом фигуре к другой, перепрыгивал на третью, упирался в четвёртую и снова шел по уже пройденному маршруту. Удивляла не столько сама способность, сколько область её применения. Для того, чтобы понять весь восторг Морана, нужно было быть самим Мораном, а ещё лучше его шестнадцатилетней версией. Именно тогда он воспылал ярким желанием основать собственную рок-группу, вот только несмотря на все желания, хотения и мечтания с группой не сложилось. Причина была проста: не нашлось достойных добровольцев. То есть, желающих сразу же набралось сколько нужно, вот только первая же репетиция показала, что толку от них было чуть более, чем никакого. В результате от мечты пришлось отказаться, но, как оказалось, не забыть. И сейчас, стоя за школьными кулисами, следя за происходящим на сцене и притоптывая ногой в ритм, Дэйв чувствовал, как в нём просыпается было увлечение вкупе с завистью - ему бы такую способность, он бы горы свернул!
От зрелища отвлек возмущенный голос Рин. Дэйв обернулся и увидел как племянница трясёт блондинистую любительницу художественной декламации. Моран на мгновение задумался: с одной стороны, девчачьи разборки не есть хорошо, но, с другой стороны, Эйрин заступалась за правое дело. Дэвид прекрасно понимал: узнай кто-нибудь о секрете Фреда и парню грозили серьёзные неприятности. Всё-таки школьные правила есть школьные правила и вряд ли им стали уделять меньше внимания с тех пор, как сам Дэйв закончил школу.
Ну, вот и пойми, что тут делать, - мужчина ещё секунду подумал над педагогической дилеммой и принял решение.- Закон джунглей, что поделать...
Он снова повернулся к сцене, успешно делая вид, что не замечает ни бурной деятельности племянницы, ни слабых попыток сопротивления.

- Ну, как? - четверо фредов, откинув капюшоны на плечи, стояли напротив Морана и одинаково широко улыбались. Миг - и три фигуры, съёжившись, пропали, оставив после себя только лежащие на полу плащи. Мальчишка быстро подобрал детали теперь ненужного гардероба, развернулся, чтобы повесить их на вешалку и, увидев кого-то в зале, выругался. - Чёрт, спалили!
- В смысле?
Дэйв проследил за взглядом парня и увидел седовласую даму, пробирающуюся между рядами с явным намерением поскорее выйти из зала.
- Миссис Дженкинс. Сейчас припрется ловить с поличным.  - Фред тяжело вздохнул. - Просекла, всё-таки. Теперь точно буду месяц оставаться после уроков. Ладно, мне лучше смотаться, приятно было...
- Стой! - Дэвид схватил парня за рукав. - Не дёргайся.
Он вырвал из рук Фреда три плаща и бросил один из них Рин.
- Надевай, - затем глянул на всё ещё стоящую в углу и обиженно дующую губы Эмили. - А это тебе.
Блондинка зло отшвырнула протянутый плащ.
- Вы не заставите меня покрывать обманщика!
Дэйв сокрушенно покачал головой и покосился на Эйрин.
Зря ты это, Эмили, ой, зря.

- Так-так, мистер Дэвид Моран, если не ошибаюсь?
Дэйв, как не храбрился до этого, попав под взгляд блеклых, выцветших от времени старушечьих глаз, вдруг снова почувствовал себя маленьким и ничтожным, как, бывало, чувствовал себя тогда, когда его в очередной раз тянули к директору на ковёр. Случалось такое, надо признать, редко - у Морана даже в начальной школе хватало ума не попадаться на своих в общем-то вполне невинных и обычных для каждого школьника проделках слишком часто, но впечатления от выговоров и наказаний остались.
- Я самый.
- Дядя Эйрин? - учительница выразительно посмотрела на запястье Дэвида и скорчила недовольную гримасу. Едва заметную, почти неуловимую, промелькнувшую на её остреньком сморщенном личике быстрой тенью, но тот, кто носит браслет мутанта всегда способен заметить эти пренебрежительные гримасы, как бы быстры они не были. Уверен, ты, старая карга, первая орала о том, что нужно вводить запрет на способности мутантов, верно? - Вы тоже помогали своему другу? Хорошенькие же у вас друзья. Дружба со школьниками  - это как-то странно.
Дэйв, подавив в себе желание послать старуху в куда как более странные и далекие места, дружелюбно улыбнулся, нацепив на лицо улыбку из своего обширного боевого арсенала, которую он использовал тогда, когда брал интервью у агрессивных и туповатых дуболомов.
Так, спокойнее, Эйрин ещё школу заканчивать!
- Фред мой ученик. Один из самых лучших. Гитарист от бога. Вот, решил поддержать. - Дэвид хлопнул стоящего рядом парня по спине. - У него талант, думаю будет вторым Стиви Рэй Воном. Если не первым. Я бы на вашем месте уже сейчас у него автограф взял. Ваши правнуки спасибо скажут, когда наследство делить будут.
- Это против правил! - взвизгнула учительница и Моран понял, что палку он всё-таки перегнул. - Торранс, ты обязан был указать, с кем выступать будешь! Если бы я знала, я бы запретила! Я сниму вас с конкурса! Всех!
Дэвид сильно сомневался в том, что в правилах было прописано что-то подобное, но спорить не стал.
К черту. Всё лучше, чем если бы она узнала правду.
Из угла раздался громкий горестный всхлип.
- А это кто ещё?! Кто у вас четвёртый?! - миссис Дженкинс, с поразительной для её возраста прытью, подскочила к четвёртой укутанной в плащ фигуре и рванула капюшон. - Эмили?!
Моран с радостным злорадством следил за тем, как отвисает старушечья челюсть.
- Миссис Дженкинс, я не хотела! Это всё...
- Это всё её доброе сердце. - подхватил Дэйв подходя к ближе и крепко приобнимая любительницу поэзии за плечи. Блондинка испуганно дернулась и затихла. - Эмили такое чудо. Она нам здорово помогла, правда Фред?
- О да, - парень хитро улыбнулся. - Эм, мне жаль, что всё так вышло. Выигрывать четыре года подряд...  И такое хорошее выступление в этом году. - Фред быстро сменил усмешку на грустную мину. - Так обидно, что тебя сняли с конкурса из-за меня...
Миссис Дженкинс наградила парня таким взглядом, что оставалось только удивляться, как он не вспыхнул от него синем пламенем.
- Попридержите язык, молодой человек! Я ещё никого не снимала!
Старуха злобно зыркнула на Дэйва  и Эйрин, интуитивно понимая, что именно они виноваты в сложившейся спорной ситуации.
- Хорошо, - прокаркала учительница и поджала губы. - Вы остаётесь, но ты, Торранс, в конкурсе не участвуешь! Марш отсюда!
Эмили благодарно всхлипнула.