... И спорилась, на удивление, работа, и все коллеги доктора Келли отметили, что что-то в нем переменилось — как минимум, скорость, с которой он разделывался — или разделывал — своих пациентов. Пускай и раньше попенять нельзя было на то, что он хоть где-то медлит, находясь в прозекторской, но в последние дни он перевыполнил все мыслимые и немыслимые нормы. Вскрытые тела сходили с его стола, как с конвейера, и это наводило на мысли, в особенности, вкупе с сосредоточенно-задумчивым выражением его обычно хмурой физиономии. Мало того — на ней, физионоии, то бишь, нет-нет да мелькала тень улыбки — но улыбки словно скрытой, обращенной внутрь себя. У кого-то из персонала, в особенности, женского пола, мелькнула мысль - «влюбился», но сразу же была отметена, как совершенно невозможная. Нет. Ни в коем случае, не влюбился — просто обострение весеннее у этого психа, помешанного на мертвецах.
И его это устраивало — пускай считают так, а для него важно на работе было лишь то, что под приятные мысли она спорится едва ли не в десятки раз быстрее. И что после работы можно набрать номер, и услышать чуть глуховатый, негромкий голос в трубке, с легким акцентом, и ощутить, как переворачивается все внутри, и сильно вздохнуть, унимая желание. А потом считать минуты до встречи.
Легко в такой весенне-влюбленной эйфории позабыть об обязанностях, но для Люка Келли — вряд ли. Он понимал, что именно сейчас должен быть особенно осторожен, ибо голова затуманена, и забита вовсе не тем, чем нужно. «Непрофессионально», - наперебой постукивают в виске молоточком самосохранение и совесть, а бестолковое сердце считает не минуты — секунды.
И сейчас оно тоже билось с учащенным ритмом — вряд ли из-за погоды, что тяжелой духотой осела над Баффало, рискуя разразиться чем-то вроде грозы. Вечер дышал прерывистым, влажно-липким ветром, словно угрозой. И общественный транспорт припоздал, - Келли с досадой глянул на часы, понимая, что задерживается. А между тем, в клинике его ждало немало дел.
Он подобрался к ней задними дворами — конспиратор хренов и хреновый конспиратор, но он предпочитал не рисковать. Самоуспокоение, так? - он усмехнулся, отгибая ржавую сетку забора, окружающего склад, и пролезая в дыру. Угол его дома виднелся из-за приземистой коробки складского помещения. Келли остановился, настороженно осматриваясь — и спиной прижался к бетонной стене, провожая взглядом пыльный темно-зеленый «фольксваген», отъехавший от клиники. С трудом, но различил номера сквозь поднятую автомобилем пыль. Стоял вроде удачно, не должен был засветиться в зеркалах заднего вида, - и вновь самоуспокоение, Келли, не так ли?
Тревога усиливалась. Обычно пациенты дожидались его, ибо все были их той категории, которой надо, гораздо больше надо, чем ему. Келли глянул на пульт сигнализации, который всегда находился при нем — чисто. Кажется, что чисто, - тяжелая дверь клиники лязгнула, погружая ее хозяина в знакомый холодок, запах, и сумрак. Щелкнув, в прихожей загудела лампа дневного света. Пол был настолько истоптан, что каких-либо следов не различить. Келли отвлекся от изучения пола, и вернулся к сигнализации — система, что стояла здесь, была достаточно простой, но оручей, как маячная сирена. И не сработала — если здесь был кто-то, - зеленая лампочка на карманном пульте мерцала успокаивающе... Люк прикрыл веки, вдыхая привычные запахи своего убежища.
Запахи, - потемневшие почти до черного серые глаза распахнулись. Едва заметный запах незнакомого одеколона витал отголосками в воздухе — одеколона мужского, и не похожего на тот, которым пользуется Келли. Чужой, - и Люк кубарем скатился по лестнице, ведущей вниз. В клинику.
… Входная дверь тяжело отошла в сторону, вздыхая. Петля сигаретного дыма рванулась в духоту вечера, просвеченного тусклым солнцем в стороне заката. Края облаков подернулись раскаленно-алым.
Сердце билось глухо и устало, отгоняя стуком панику. Большой палец тронул кнопку вызова.
- Здравствуй, - и тяжесть в душе на мгновение ослабла — попустило, когда слуха коснулся знакомый глуховатый голос. - Мэри, - пауза, - у меня проблемы. Кто-то наведался ко мне. Взяты образцы. И сделаны копии с записей, - он обреченно прикрыл глаза, сильно затягиваясь. - Следов взлома нет, но я видел уезжавших. Запомнил номера, - голос был чужим, и чужими были слова, а подозрение рвалось в груди пойманной змеей, шипело и начинало ненавидеть.

Отредактировано Luke Kelly (2014-06-09 06:27:12)

Тревога тошнотворной тяжестью застыла в горле, и оттуда разливалась в руки — руки, которым Келли так привык доверять, дрожали. Валилось все к чертям — он едва не уронил ноутбук, еще теплый после недавнего включения. Все подтверждало его догадки касательно проникновения — злоумышленники, похоже, особо и не таились.
Или же прождали слишком долго... Он сегодня вернулся с работы позже, змейкой вползла мысль, и пальцы захолодило над тачпадом. Не исключено, что его...
«Они ждали меня», - внезапно мир стал слишком огромным, а Люк Келли — исключительно маленьким. Он прикрыл глаза, силясь успокоиться, сглатывая сухой колючий комок, перехвативший горло, и медленно пододвигая один факт к другому — мысленно, потому что руки закостенели от холода.
Первое — профессиональное проникновение. Если бы местные лихие ребятки решили залезть в клинику, то мало того, что разнесли бы все к чертям, но и не позаботились бы о снятии сигнализации — ладно, таком вот снятии. Просто перекусили бы провода, и черт с ним — но тут было аккуратно отключено, затем возвращено на место.
Второе — они знали, что ищут нечто, связанное с научной деятельностью, и поэтому не стали обшаривать верхние этажи — пошли по больничному запаху, тянущемуся из подвала. Подсказка настолько явная, что хочется бессильно смеяться.
Третье... ждали. Чтобы ответил на их вопросы? Или что повеселее? - мир становился все огромней, и заполнялся страхом, как легкие тонущего — водой.
И подытоживающий вопрос — кому все это может быть надо? - был риторическим. Келли знал, кому все это может понадобиться. Слишком близок он оказался, буквально близок, к этому и этому короткому слову.
Зажигалка обожгла пальцы, но он не то что боли — даже жжения не почувствовал. Боль в легких от сильной затяжки сухо рванулась и сгинула — не заметил, когда единым махом втянул почти пол-сигареты. Успокоительное... оно было в клинике, но Келли не был уверен, что его сейчас возьмет хоть что-то, - раздавил недокуренную сигарету об стол, резко поднялся, машинально и беспорядочно начиная перекладывать разбросанные документы. Дьявол, и сканер теплый, вон, стоит...
Худшие предположения и опасения сбывались — и удивительно, но Келли даже немного успокоился, и чуть приободрился. Он знал, что чувство это обманчиво, как молодой ледок по осени, и что очень скоро его смоет ближайшей оттепелью паники. Ничего. Ничего, она уже едет, - что сказать Марион, он не представлял.
Ноутбук едва снова не слетел на пол, когда резкий звонок прорезал душный холод подвала. На негнущихся ногах, с руками ледяными, как у трупа, Келли поднялся наверх.
Она ждала его — такая ярко-изумрудная на фоне свинцово-серого вечера, что едва глаза не заслезились. Люк втащил Марион за руку внутрь, стараясь не слишком выдавать, как паникует — но понимал, что хреново выходит. Резко прижал ее к себе — это было как выдох, как глоток ледяной воды посреди пустыни. Он возвращала ему силы, но сейчас в послевкусии этого глотка тянулась маслянистая горечь. Горечь недоверия и...
Предательства, - он выпустил Мари из объятий, переводя дыхание. Заставил себя посмотреть ей в глаза.
- Все так, как я тебе сказал. И еще. Меня ждали, но не дождались. Черт его знает, по какой причине, - может быть, ты мне скажешь, та, к которой я теперь боюсь прикасаться?

Отредактировано Luke Kelly (2014-06-10 02:50:29)