Она слышит хруст под его ногами. Хруст той посуды, что они сбросили вниз, что мешала их страсти, их желаниям. Марион успевает лишь сказать его имя, желая продолжить фразу наставлением об осторожности. Ведь ему же больно.
Аккуратнее.
Но он словно и не чувствует ничего, двигаясь вперед, прижимая её к себе. Как давно её носили на руках? Если не считать тот случай, когда она на волоске от того, чтобы покинуть своё бренное тело, завалилась к нему, теряя с каждой каплей надежду на спасение.
Как тепло. Марион касается губами оголенного, солоноватого плеча. Какой же потрясающий запах и вкус. Даже голова закружилась от того, сколько эмоций вновь нахлынуло на нее. Обер перемещает свою нежность и ласку на шею, впитывая Келли.
Она не хочет его отпускать. Не сейчас. Никогда. А горячие руки и не отпускают. Ладони вновь изучают её тело, словно им мало. И это действительно так. Им теперь всегда мало. Но он замешкался, словно задумался, погружаясь в воспоминания, останавливая пальцы на шраме. Именно этот шрам стал для женщины чем-то особенным. Символ их встречи, не так ли? И хотела бы она, чтобы всё было по-другому? Нет.
Ей кажется или поцелуй вышел слишком короткий?
Ещё.
Но Марион не тянется за новой порцией Келли. Она сдерживает себя, вглядываясь в темноту, что стала ещё гуще, выхватывая его очертания. Боится ли Обер забыть, как он выглядит? И почему такие мысли появляются в её голове. Она же счастлива, разве нет?
Француженка перехватывает его руку, осторожно целуя ладонь.
- Нет, - увидит ли он в тьме её благодарную улыбку? - Ты профессионал. Это факт. Да и ты сам знаешь об этом. Конечно, некоторый дискомфорт был в первый день, - как же горячо его дыхание, - но это была лишь легкая, тянущая, боль. Бывало и хуже. Всё это ерунда, - как же он близко, - сам же видишь, это далеко не первый шрам на моём теле, но... - Марион замолчала, вновь касаясь губами горячей мягкой кожи руки, - спасибо, что ты беспокоишься за меня. Давно это было...
И вновь пауза.
- Скажи. Ты сильно испугался тогда?

Рисковал.
Он не потерял бы её, уж она-то знает. Да и риск оказался оправданным, разве нет?  Не стоит мрачнеть, вспоминая о том, что произошло три дня назад. Так почему же ему так трудно говорить? Марион слышит, как тяжело даются ему слова. Он переступает через себя, рассказывая о событиях со своей стороны. Он снова боится её? Боится, что она не поймет? Да как такое может быть.
Ох, глупец.
- Ты сомневался в своей способности и в том, что она могла помочь мне?  - Обер пристроила голову на его плече, выхватывая из темноты очертания его лица, - и часто ты использовал её? Хотя... знаешь, - Марион одной рукой пригладила волосы, откидывая их назад, - если бы все твои эксперименты всегда оканчивались смертью, ты бы не стал пробовать её на мне. Да и знаешь ли, выбора у тебя действительно не было, - секундная пауза, словно женщина осознает лишь теперь насколько плачевно было её состояние тогда, - если ты говоришь, что не справился бы... Да и чего уж, - Марион мягко провела ладонью по груди Келли, а затем, будто бы поразмыслив, вновь совершила это движение, остановившись на животе, - я сама понимала плачевность своей ситуации. Лилось из меня хорошо, ранение было сквозным, да и более того, кажется, задело печень, что уже говорило о том, что смерть стоит за спиной и ждет удобного момента, чтобы махнуть своей косой, - Обер вырисовывала ногтем круги на бледной коже Люка, явно увлекаясь своей речью. - И я не знаю, на что я рассчитывала. Но ты же знаешь, надежда умирает последней. И мне повезло, черт возьми. Как же мне с тобой повезло.
И эти последние слова относились не только к тому, что он вытащил её с того света. Давно она не ощущала такой невероятной нужности в себе. Столько тепла, ласки, заботы. Любви? Да, наверное, последнее подходило совершенно точно, объединяя всё в одно.
- Люк, - Марион поднялась, ловко усаживаясь сверху, рассматривая мужчину, чья бледность ещё сильнее выделялась в темноте, - послушай, ты словно винишь себя за то, что спас меня при помощи... сыворотки. Так ты её назвал? Да, у меня не было шансов. Да, я умирала и надеялась лишь на чудо, которым стал ты. Но... скажи мне, почему ты столь огорчен? Выброси из головы варианты того, что могло бы быть. Этого нет. Возвращаться в прошлое ради того, чтобы менять его в своей голове в худшую сторону  - это ли не глупость?
Обер наклонилась, целуя его. Быстро, но мягко.
- Ну же, Келли, улыбнись мне.