Бывали такие моменты, когда Оуэн ненавидел Ранкор всей своей душой, от которой мало что осталось. И в последнее время этих моментов бывало все больше и больше. Чем чаще его привлекали к деятельности группировки, тем чаще он жалел, что решил связаться с террористами. Командная игра не для него. Особенно, если этот его партнер не затыкался, вечно что-то говоря и говоря, и говоря. Да, конечно, они были семьей. Безусловно, это было так. Но и в семье не без урода, и Стервятник прекрасно справлялся с этой ролью. Можно было на пальцах пересчитать количество людей в группировки, что не хотели свернуть ему шею. Но семью нужно любить любой, поэтому его не трогали. Отчасти от этого, отчасти от того, что он все же был почти что гением, правда образования так и не получил, но кого это волнует?
Сидеть и ждать Линдерманн не любил, особенно, когда под ухом жужжал кто-то, пытаясь завязать разговор. В голове мутанта упорно крутился вопрос: ебнуть псионикой или нет? В конце концов, они на базе одни, все остальные мутанты на задании от которого Оуэн отказался, решив встретить нового завербованного недотеррориста. В голове сразу же возникли страхи сидящего рядом ранкоровца: боязнь высоты и пауков упорно вставали перед глазами. Нужно было лишь настроиться на нужную волну и этот парень - Стервятник опять забыл, как же его звали - упал бы в приступе панической атаки. Крики страха слушать было приятнее, чем глупое балобольство.
- Не сейчас. Нам нельзя.
Оуэн нервно дернул головой, маша рукой перед собой, будто пытаясь согнать от себя назойливого насекомого. Картинки тут же исчезли, а вот мысли решили остаться, упорно искушая парня поддаться мимолетному инстинкту. Но Оуэн был слишком логичным и рациональным, чтобы просто так вестись на любые эмоции. Теперь уже был. Всплески эмоций, конечно, возникали, но подавить их было проще простого.
Интересно, там дождь?
Стервятник, даже не оглядываясь на ошарашенного мутанта, которого, кажется звали Алекс, встал на ноги и стал шагать из угла в угол комнаты, иногда натыкаясь на диван или книги, оставленные им же самим. В голове уже крутились совершенно другие мысли, причем уловить их все было почти невозможно, ибо менялись они с невероятной скоростью и все благодаря препарату, что Оуэн изготовил сам. Препарат был на испытательном сроке, но испытывать ему было пока не на ком, поэтому приходилось быть самому себе подопытной крысой. Его шатало, а перед глазами периодически появлялись черные пятна в голове возникали какие-то отдельные мысли, которые нельзя было никак связать с нынешней ситуацией, но кайфа мутант не испытывал. Препарат был нужен был для того, чтобы увеличить восприимчивость к звукам и картинам происходящего в целом. Но, кажется, это у него не получилось. Эта фигня была чем-то похожа на мескалин, только вот время и пространство Линдерманн, в отличие от мескалинщиков, воспринимал в обычном порядке. И теперь мутанту казалось, что лучше бы он принял мескалина.
Новоприбывших он учуял уже у дверей, точнее, учуяла их сила, которая вспыхнула в голове Оуэна яркой краской и показывая новые, совсем размытые страхи. Постукивая пальцем по своему виску и опустив глаза в пол, Линдерманн пошел к входу, дабы встретить новичка и все ему показать. Пока двое мужчин заходили в убежище, Стервятник не поменял своего положения, все так же глядя в пол и выстукивая старый ритм. Только какое-то слишком напряженное молчание и чувство, что на него смотрят, заставили ранкоровца поднять взгляд на новичка. Палец так и остановился на пол пути к виску, а Оуэн наклонил голову чуть вправо, поглядывая на Ника через очки.
- Блять.

И лишь тишина была ему ответом.
Оуэн видел, что Райдер вспомнил его. Удивление и узнавание, что на несколько секунд промелькнуло во взгляде будущего ранкоровца, дали какую-то надежду на то, что он снова не один. Но надежда медленно и верно разбивалась вдребезги.
Его проигнорировали.
Николас просто прошел мимо, здороваясь с Алексом и усаживаясь на диван. На Линдерманна он обращал еще меньше внимания, чем на мебель, расставленную по комнате. Тихое раздражение и злоба в момент вспыхнули в Оуэне, чтобы разлиться на окружающих страхом. Мало того, что до этого мутант был и так на взводе, так еще и Ник решил построить из себя обиженного идиота, полностью игнорируя своего (бывшего?) друга. За собой вину парень не чувствовал, хотя и понимал на что обижается Николас. Но по-другому было нельзя. Он был вынужден сбежать тогда, не сказав ничего Нику. Ведь тогда, тот бы последовал за ним и полностью потерял бы надежду на нормальную жизнь. И Линдерманн, несмотря на свой эгоизм, не хотел вынуждать и подвергать опасности Райдера. Они были еще детьми, и, наверное, Стервятник ошибся тогда, когда решил исчезнуть из поля зрения своего друга. Ведь, как не старался Линдерманн ограничить Райдера от всего этого безумия, но результата он не добился. Его друг, судя по татуировке, успел побывать в тюрьме, а теперь полностью решил искалечить себе жизнь и навсегда уйти в подполье. Это раздражало. Непонятно почему, но это дико раздражало Стервятника. Все пошло не по плану, пускай и сомнительному.
Сжав виски руками и сдерживая псионику, мутант опустился на колени рядом с диваном и стал собирать книги, что раскидал Николас. Не то, что бы Оуэн был приверженцем порядка, но он терпеть не мог, когда его вещи кто-то кидал, ломал, рушил. Прижав книги к груди, мутант так и остался сидеть на коленях, смотря куда-то в пол. Стоящих рядом ранкоровцев накрыло удушающей волной страха и паники, что заставляло сердце биться быстрее, а дыхание учащаться. Все же Линдерманн не смог сдержать псионику, выпуская ее о порциям, чтобы ни Алекса, ни Ника не оглушило до бессознательного состояния.
- Тюрьма значит, да? Ты как был тупым, так и остался. - Голос был спокойным и без эмоциональным, словно Стервятник читал список продуктов, но вот руки мелко подрагивали так, что книги снова упали на пол, разлетевшись во все стороны. - Захотел испытать прелести терроризма, идиот?

Он чувствовал руку на своем плече, но не особо понимал, что происходит, где он вообще находится. Все было, как в тумане. Люди, лица, голоса - он осознавал, что нужно прекратить. Слышал голос Ника, просящий вырубить "эту хуйню" и даже понимал о чем говорит его друг, и он бы с радостью выключил свою силу, как обычные люди выключают свет, но не мог. Сейчас это было выше него. Эмоции захлестывали: обида, огорчение, удивление и облегчение сливались в невообразимую кашу, что разрывала мутанта изнутри. Он был ребенком, в эмоциональном плане, он был тем еще ребенком, который познавал чувства и эмоции, что с четырнадцати лет угасли и, казалось, безвозвратно. Легкая боль пронзила плечо, и Оуэн чуть вздрогнул, прикусив губу, зрачки расширились и парень судорожно вздохнул. Боль, почти незаметная, заставила его приблизиться к Нику, дабы не потерять это приятное ощущение. И какого было его разочарование, когда Райдер убрал руку, собирая его любимые книги.
- Так вы...?
Оуэн резко поворачивает голову к Алексу, что посмел произнести слово, нарушая их внезапную встречу. На обоих мужчин снова изливается поток страха, что не сравним с той маленькой паникой возникшей ранее. Он доставал из глубин памяти двух ранкоровцев самые скрытые их страхи и обрушивал на них.
- Исчезни.
Долго ждать не приходится, Алекс уходит ради того, чтобы избежать псионики и успокоить свое бьющееся сердце. Линдерманн даже не смотрит на него, лишь чувствует, как картинки страхов парня становятся все более и более расплывчатыми. Все его внимание занимает Райдер, что сейчас загибается от силы, которая вытаскивает все самые сокровенные страхи из головы.
- А ты надеялся на объятия? Наделся на что? - Оуэн почти кричит, сжимая кулаки и неотрывно глядя в глаза Нику. - Ты мог бы стать обычным мутантом, пойти на Арену, выбиться в люди. Но предпочел терроризм и тюрьму. Идиот.
Сжатая в кулак рука Оуэна прилетает со всей силы по щеке Николоса. Удар не такой сильный, чтобы тот упал на пол, но достаточно силен для того, кто дрался от силы раза два и то с помощью способности.
- Кем бы я был? Не признанный гений, а Ник?
Стервятник не сдерживается, заливаясь смехом и снова ударяя парня по лицу. Его прорвало. Впервые Оуэн говорил так много и так эмоционально. Впервые за шесть лет сдержать силу и эмоции под контролем не реально. Правда, он мог бы постараться, взять себя в руки и уйти. Никогда более не разговаривать с ранкоровцем и его другом, но так нельзя, точнее, его природный эгоизм не давал ему так поступить. Но слова все равно не могли передать то, что ощущал парень. Зажимая руками виски и зажмуривая глаза, он опускает голову вниз. Дрожь не уходит, плавно распространяясь по всему телу.
Почему так. Зачем так.
Ему будет плохо, Линдерманн понимает это. Он чувствует злость Райдера. Подняв голову и взглянув глаза своего друга, парень отодвигается на несколько сантиметров. Он видит злость и раздражение, понимает, что сейчас будет плохо и, наверное, обоим.
Хочется что-то сказать, что-то хорошее. Типа "я скучал, я ждал." Но гордость не позволяет, да и не только гордость. Он не знает, как можно это сказать теперь, когда сила, что секунд тридцать назад действовала на полную, медленно сходила на нет. Оуэну почти стыдно, совсем чуть-чуть, но этого хватает. Он вспоминает то, что раньше делал в детстве, когда они только-только познакомились.
Быстро приблизившись к парню, Стервятник утыкается лбом в его плечо и закрывает глаза, руки ложатся на ноги. Он почти взбирается на Райдера, усаживаясь на, осевшего от воздействия силы, мутанта. Оуэн даже не надеется, что это сработает через только лет. У Ника обида, как и у самого Линдерманна, причем обида Ника достаточно обоснована и понятна, в отличае от его. Но все равно, желание вернуть хотя бы шаткое подобие дружбы, которое было в приюте, хотелось очень сильно.
- Мудак.

- А ты тупой, ты бы не мог. - Оуэн говорит таким тоном, словно общается с маленьким ребенком. Хотя можно было поспорить, кто же из них двоих выполнял роль не разумного дитя. 
Стервятник уже относительно спокоен и уверен, что нового внезапного удара псионикой не последует. Если, конечно, Ник не выведет его. А тот может. Он почти что единственный человек, что мог вывести из себя Линдерманна особо даже не утруждаясь. Делал ли он это специально или это получалось само собой, Оуэн не знал. Но дела это не меняло. А еще так же виртуозно Райдер мог и успокоить взбесившегося мутанта, не давая убивать людей псионикой. 
Оуэн понял давно уже, почему Ник стал таскать везде его за собой. Не от жалости, которую его друг не испытывал ни к кому, нет. Из-за страха и ненависти. Страх перед ним и ненависти к его силе. Оуэн был силен и знал это. Страхи - одна из причин помешательства людей. Страхи - то, что преследует из год в год. Они способны свести человека с ума, сделать его беспомощным и слабым, убить человека или уничтожить его сущность. И Оуэн был посредником между страхом и человеком. Оуэн был тем, кто управлял страхом. Маленький, нестабильный, злобный на весь мир навсегда ребенок - о, природа просто не могла найти того, кто лучше бы подходил на роль посредника. Линдерманн помнил, как Николас приказал мутанту более никогда не использовать силу на нем. Он боялся, о, да все боялись. И почему-то Стервятник согласился. Возвел Райдера в идеалы и кумиры и согласился без вопросов. Думал, что так и должно быть. Считал, что сильные на то и сильные, чтобы помыкать теми, кто находится на ниже них. Считал так в детстве и считал бы до сих пор, если бы не случайные обстоятельства, что поменяли его мировоззрение. Перетряхнули и обнулили все то, что было до. Его мир разделился на две части: то, что было в приюте и то, чтобы после него. И все шло своим чередом, пока Николас не появился на пороге их убежища. Крошечная частичка прошлого ворвалась в его жизнь, обещая перемены. И не ясно какие это будут перемены. Оуэна всегда раздражала неопределенность, хотя, будем честными, его раздражало все. Чувствуя объятия Райдера, мутант осознает, что, да, он скучал и ждал, и надеялся, что они расстались не навсегда. Потому что Ник был единственным человеком, способным понять его.
- Увеличилась. - И мое состояние усугубилось. Знаешь, я слышу голос. - Боишься, что умрешь от страха? Ужасно унизительная смерть, особенно для тебя.
Линдерманн поднимает голову, глядя в глаза другу. Он усмехается, вроде бы и Нику, но взгляд направлен куда-то в пустоту. Отрешенный, спокойный, уставший. Сейчас мысли смешиваются в непонятное нечто. Наверное, ему не стоило употреблять свой наркотик сегодня. Да и вообще, пора бы с ними завязывать. Так недолго и подсесть можно крепко и навсегда. Не самая лучшая перспектива для того, кто в теории считается гением своего дела. Но с другой стороны на наркотики можно свалить большую часть своих выходок на операциях и в лаборатории.
« - Почему ты ранил своего товарища.
- Я наркоман.
- Где пол лаборатории, Линдерманн?
- Я наркоман.
- Оуэн, какого черта...!
- Хэ-хэй, я наркоман.»
А ведь и не придерешься, даже если очень захочется. Стервятник предпринимает попытку встать, но выходит она не очень. Он ослаб после применения силы и из-за внезапной встречи, плюс еще этот наркотик, что решает прекратить свое действие именно сейчас. Стервятник злится, этот наркотик следует доработать, чтобы во время отходняка не было слабости во всем теле, чувства тошноты и еще некоторых факторов, что влияют на поведение и состояние организма.
Прекращай думать.
Легко сказать.
- Я скучал. Наверное. Я не знаю. Ты когда-нибудь скучал? Я даже не знаю, как это — скучать. - Оуэн переводит взгляд на друга, пытаясь разглядеть там отголоски хоть каких-то эмоций. Вряд ли тот скучал, вряд ли он вообще что-то испытывал, кроме страха перед силой Оуэна и чувства собственничества.
Не то, чтобы понимание этого как-то задевает, но все равно не приятно и страшно. Страшно, что он может завести здесь друзей. Оуэн так и не завел. Просто не смог. Его характер раздражал всех, исключая Шафта.
Стервятник не понимает нахрена и почему он делает это. Но все можно свалить на наркотик. Все всегда можно свалить на наркотик, особенно сейчас.
«- Зачем ты поцеловал его?
- Я наркоман.»
Оуэн и правда не смог потом даже себе объяснить какого черта он решил поцеловать Райдера. Немного неуклюже прикоснуться губами к губам Ника — это все на что был способен Оуэн. Можно сказать его первый поцелуй, который и поцелуем назвать-то нельзя. И сразу же резко отстраниться, встав на ноги. Интересно, это смущение? Стервятник не знал. Он никогда раньше не смущался.
- Мне нужно показать тебе, где спальня, тренировочная и остальные убранства. Приказ начальства.

Отредактировано Owen Lindermann (2014-05-02 03:58:51)

Чтобы найти причину хоть одного поступка Оуэна, нужно долго и муторно копаться в его голове. Гипноз, психоанализ, психотерапия и прочие прелести для богатеньких мажоров. Иногда, сам парень не мог разобраться зачем сделал ту или иную вещь. Его мысли были больше похожи на клубок непонятных и несвязных друг с другом фраз и идей. Они накладывались одна на другую, создавая причудливую композицию в сознании мутанта. Иногда, это мешало. Иногда, сводило с ума. И спрашивать: зачем он это сделал или сказал, или еще что-нибудь, занятие бесполезное, глупое и затратное. Ведь, если у Линдерманна хорошее настроение, то он способен задвинуть такую речь, что усыпила бы многих, даже самых стойких людей. Он такое уже проворачивал с Шафтом и не только. Чтобы избежать ответа на прямо поставленный вопрос, Оуэн выдавал нереально длинный и запутанный монолог. Парень мог перескакивать с темы на тему, менять стиль повествования, противоречить самому себе и все ради того, чтобы не дать ответ на то, чего он отвечать не хотел. И ведь прокатывало раз за разом. Да, наверное, ранкоровцы просекли фишку с бесконечным монологом, но остановить это никто не мог, поэтому просто махали рукой и уходили, как только Линдерманн включал свою шарманку. Иногда, все же, хорошо иметь репутацию чокнутого и замкнутого психопата. Это ограничивает круг людей, рвущихся с тобой общаться.
Но сейчас, глядя на лицо Райдера, применять свою обычную тактику как-то не хотелось. Кажется, в голове Оуэна взыграло здравомыслие. А это очень и очень не частый гость в его краях. Мутант понимал, что на Ника эта схема забалтывания не подействует, и они оба лишь потратят время и нервы, о, особенно нервы. Особенно Оуэн. Да и просто не хотелось. То ли совесть, то ли еще что-то просто не давало начать говорить бессвязные вещи именно Райдеру. И это сводило с ума. Та не должно было быть. Для него все были одинаковы, что люди, что мутанты. Все раздражали и бесили Оуэна. Он всех их считал глупыми, никчемными, эволюционировавшими обезьянами. Всех. Кроме Николоса.
- А что я сделал не так? - Оуэн хрустит суставами пальцев, отходя от ранкоровца на пару шагов.
Слишком близко. Сейчас Ник слишком близко. Линдерманн до безумия не любит, когда нарушается его личное пространство, при условии, что это личное пространство не нарушил сам Оуэн.
- Я не знаю. Я не должен был?
Стервятник смотрит в глаза своему другу. В них читается удивление и еле заметный страх. Он и правда не понимает особо, что же сделал не так. Ведь в детстве всегда было можно мимолетно проявить хоть какие-то эмоции, кроме презрения. Ведь в приюте Линдерманн спокойно подходил и обнимал Ника или ложился к нему на колени, или прятался за спину, держа крепко за руку, когда кто-нибудь решал подшутить над маленьким псиоником. Конечно, он понимал, что это было детство, а в нем было много дозволенностей и пересеченных границ, которые сейчас нельзя пересекать. И он не понимал даже не то, почему так отреагировал Ник, а почему же он поцеловал друга. Оуэн не успел разобраться в причине своего поступка, как тут же его заставили разбираться с последствиями. Слишком запутанно. И Стервятник понимал, что ему следует замять эту ситуацию. Понимал, что он сделал что-то не то. Что пересек ту грань, что разделяла их многие годы. Они друзья. Не более. Но что может быть более? Что-то вообще между ними может быть более, чем друзья? Нет, Линдерманн знал о возможных отношениях между людьми. От ненависти до неземной любви. Он знал, но лишь в теории. Много книг, где главным сюжетом была любовная линия, было прочитано за шесть лет. Знал, он не испытывал такого никогда и ни с кем.
- Я должен показать тебе все. - Смотреть в глаза Райдера просто не возможно. Мутант краснеет, делая еще пару шагов назад, дальше от Николаса. - Пошли. Мне еще нужно в лаборатории, у меня много дел.
Стервятник мнется, лепечет что-то, говоря непонятную чушь и понимает, что начинает краснеть. Это злит, теперь это бесит.
Просто больше никогда так не делать.
Снова быстрый взгляд на своего друга, и тут же отведенные глаза в сторону.
Никогда.

Оуэн был в замешательстве. Он точно видел, что Ник почти что смущен, но причину, по крайней мере вескую, для этого смущения не видел. Нет, умом парень понимал, что она должна быть, это причина, но вот выяснить как-то не получалось. Райдер никогда не был человеком, которого легко смутить или ввести в замешательство. А значит, Оуэн сделал что-то не то. Что-то пошло не так с первой же минуты их встречи. И Линдерманн не прочь замять все это, тем более этот нелепый псевдо-поцелуй, потому что понимает — этого не должно было произойти. Он просто поддался эмоциям, что не так часто навещали его. Поддался, сглупил, совершил опрометчивый поступок, который мог изменить их отношение друг другу.
Стервятник снимает очки, опуская взгляд куда-то в пол. Все же, ему нужно прочитать больше книг про взаимоотношения людей, чтобы в будущем не было таких конфузов. Вряд ли Николас станет его врагом, но все же, терять такую дружбу не хотелось. Хотя, это и дружбой назвать-то нельзя. Какая-то ненормальная привязанность и зависимость друг от друга. А точнее, Оуэна от Ника. И эта зависимость в эмоциональной сфере все чаще и чаще смущала Линдерманна.
Оуэн только вздрагивает, когда Ник, нарушая все границы личного пространства, берет его за руку. Это странно. Необычно. Не правильно. Кому, как не Райдеру знать, что юный гений не выносил чужих прикосновений до дрожи. Испытывал некое отвращение к тем, кто смел его касаться. С чем это было связанно, Линдерманн примерно предполагал, но не оглашал никогда и никому, даже Николасу. И сейчас этот жест был безрассудным со стороны друга, ведь Оуэн мог снова сорваться ненароком, запустив страх в душу мужчины. Но он держится и лишь поднимает удивленный и возмущенный взгляд на ранкоровца. Хочет спросить, какого черта, но не успевает.
Прикосновение к губам, а следом и поцелуй, вызывает желание отстраниться. Снова нарушение личного пространства. Но почему-то сейчас Линдерманн не против, наоборот, он буквально прижимается к мужчине, неумело и по-детски невинно отвечая на поцелуй. И Стервятник не против всего этого. Он просто не видит причин быть против. Моральные устои общества? О, окститесь, какая мораль может быть у террористов, убийц милых старушек и детей. И, когда, Райдер отходит от него, разрывая поцелуй и всяческий контакт между ними, парень лишь хмурится, снова отводя взгляд в сторону.
- Пошли, - ранкоровец машет рукой и ведет друга по направлению к кухне. - Выбирай, что жрать и пошли дальше.
Встав около двери, Линдерманн скрещивает руки на двери и ждет, когда Ник закончит рыться на кухне. Сколько он себя помнил, Николас всегда страдал от обжорства. О, он мог сожрать все, что угодно, хоть отдаленно напоминающие продукт питания. И это всегда удивляло Оуэна. Сколько можно жрать. Подождав, пока Райдер возьмет себе еду, он, не говоря ни слова, направляется далее.
- Там спальни, выберешь себе любую, что не занята. - Оуэн кивает в правую сторону от кухни и, развернувшись идет в сторону противоположную. - Там тренировочная. Манекены, мишени, пистолеты, луки, все, что душе угодно, чтобы развлекаться и тупеть.
Оуэн усмехается, проходя на тренировочную площадку. Сам он тут редко появляется и то лишь для того, чтобы пострелять из лука. Вечная суета, присущая этому месту раздражает и настораживает парня. Слишком много мутантов. Слишком много опасных сил. Слишком много нестабильных умов.

Оуэн ни капли не удивляется реакции Ника, когда тот видит оружие. Это настолько очевидно и естественно. Все они любили оружие: пистолеты, автоматы, винтовки. Любили до безумия, правда, меньше, чем свою мутацию, но все же. Они думали, да и сейчас думают, что оружием и насилием можно разрешить любой конфликт, возникший давно и зреющий веками. Может быть оно и так, наверное, они и правы, если брать некоторые исторические примеры, но. Почему-то все забывали и то, что ум, достойный, крепкий ум, был сильнее любого оружия.
Ранкоровцы были волками. Волками дикими, загнанными в угол, гонимыми всеми и и отовсюду. И они выживали, как могли, нападая, убивая, уничтожая всех, кто стоял на их пути.
Николас идеально вписывался в эту компанию. Он — нет.
Совсем не тот, совсем не то, что нужно Ранкору. Не боевая единица и не здравый ум. Гонимый отовсюду даже самим собой.
Оуэн вздрагивает от первых выстрелов, отходя от Ника, который, видимо, даже и забыл о нем, подальше. Он и оружие вещи не совместимые и опасные, если их совместить. Лук и псионика — единственное, чем он мог пользоваться на заданиях. Правда, однажды, он взял в руки пистолет. История окончилась даже не трагично, что странно. Стервятник всего-то прострелил чью-то сумку, целясь вообще в противоположную сторону.
Голос Райдера вырывает мутанта из прошлых воспоминаний и заставляет обратить на него внимания. А потом усмехается, слыша почти что вызов в голосе парня. Научили. Громко сказано, на самом-то деле. Здесь мало кого учат, лишь совсем зеленых новичков пару месяцев, а дальше сами, все сами.
- Я не умею драться, Ник. И стрелять. - Оуэн подходит к Райдеру и забирает из его рук пистолет. - Только из лука могу. Метать ножи.
Пистолет тяжелый, неприятный и слишком холодный на ощупь. О, давненько он не брал это оружие в руки. Мимолетом взглянув на мужчину, Линдерманн лишь вздыхает. О, сейчас он покажет ему мастер класс. Просто лучший стрелок года. Аплодисменты и цветы, пожалуйста. Схватив пистолет двумя руками, Оуэн целится в мишень, надеясь хоть раз попасть куда-нибудь. Отдача сильная, удивительно сильная в этот раз. Стервятник щурится, поправляет очки, дабы посмотреть куда прилетела пуля.
Как обычно. Она не попадает даже в листок с мишенью.
Оуэн поджимает губы и раздраженно сжимает пистолет — Райдер его засмеет.
- Вот видишь, я не умею стрелять. И драться тоже. Особенно стрелять. Лук в этом случае надежнее. Тут слишком сложно.

И снова Райдер не считался с его мнением, считая, что все всегда знает и везде во всем прав. Иногда, в очень редкие моменты прошлой жизни Оуэна, его это раздражало. Николас будто бы не воспринимал его всерьез, пытаясь уберечь от всего и всегда. И если поначалу в приюте его порывы были понятны, то сейчас Ник его удивлял. Будто Линдерманн и не террорист вовсе. Так, ребенок, что ошибся дверью и попал в Страну Чудес. Правда в этой стране вместо кроликов и Шляпников были злобные дядечки с автоматами на перевес, а роль Красной Королевы исполнял Шафт. Кстати, с этой ролью он справлялся прекрасно, и его грозное «голову с плеч» иногда пугало всех, кроме Оуэна.
Когда новоиспеченный террорист завел свою шарманку об охотниках и открытом поле, Стервятник лишь отвернулся обратно к мишени, закатив глаза. И так всегда. Что Ник, что его бывший учитель и наставник, который попытался сделать из него бойца, они говорили об одном и том же. У парня на секунду возникла мысль о том, что, наверное, есть какое-то пособие для юных террористов, которое он по несчастной случайности пропустил. Слишком уже похожие модели ситуаций. Не то, чтобы это удивительно, но все же странно. Все террористы мыслят одинаково? Наверное.
Какая жалость. Значит он не террорист.
Уже собираясь что-то сказать по типу: я понял, можно мне в лабораторию и свалить из тренировочной, Линдерманн почувствовал, как в его руку вложили пистолет.
- Ник, у меня... - «дела» потонули в потоке слов, что стал говорить Райдер.
Что-то про ненадежность лука, противников. Основную суть Оуэн, конечно, улавливал и прекрасно понимал, что Николас прав как никогда. Да что там говорить, он прекрасно понимал, что впервые в своей жизни Николас был прав хоть в чем-то. Это определенно заслуживало уважения и терпения со стороны Стервятника. И последний, в общем-то, не против потерпеть монолог и попытку обучить тому, чему он не может обучиться с четырнадцати лет. Нет, он не против всего этого, но мутанта немного смущает и раздражает факт того, что Райдер снова слишком близко. И опять нарушение личного пространства. Боже, как это не любил Линдерманн.
Расставляя ноги на ширине плеч, чуть не упав из-за пинка, Стервятник вскидывает руки и пытается прицелиться в мишень. Чуть выше, чем нужно, чтобы попасть в ногу вместо головы. Сзади прижимается Ник, и это немного мешает сосредоточится на цели. Он лишь чувствует, что Райдер помогает спустить курок. Два выстрела. Оба чуть ниже цели. И это успех. Даже не стена, а целая бумажка.
- Круто, - Оуэн улыбается, собираясь повернуться в другу, но чувствует руку на своем бедре, а после и на талии. Какого черта он краснеет? Юный гений и сам не может ответить себе на этот вопрос. - Скажи, у тренеров одна модель тренировок? - Парень произносит это со смешком в голосе. Выше чем нужно. Помнить об отдаче. Не дрожать. Мутант спускает курок, и пуля попадает куда-то чуть выше печени. - Ну почти. Так вот, насчет модели. Прижиматься обязательно? Что ты, что мой бывший наставник. М?
Оуэн удивленно вскидывает брови, поворачиваясь к Нику лицом, но не делая никаких попыток отстраниться.
- Или мне везет с учителями?